Список лежал в нагрудном кармане жилета, ждал своего часа. Эдель значилась на повестке дня первой, после – встреча с часовщиком, имя которого он планировал узнать у бывшей невесты.
– Разберешься, не сомневаюсь, – горько усмехнулась девушка, а потом вдруг спросила: – Скажи, ты ее любишь?
Этот неожиданный вопрос застал герцога врасплох.
Попытка приблизиться к бывшей невесте была тут же пресечена. Леди де Морвиль отшатнулась от него, словно он был земным воплощением хорда, и Кристоферу пришлось остановиться.
– Эдель, между мной и Лорейн ничего не было.
– Но ты ее любил? – повторила она, нервно заламывая руки. – Тогда, семь лет назад, когда вы были помолвлены. Пожалуйста, ответь!
Молчать было глупо, а лжи Эдель не заслужила. Правда же могла ее ранить. Хотя, наверное, сделать ей больнее, чем уже сделал, просто невозможно.
– Да, я испытывал к ней чувства, – бесстрастно ответил Кристофер, стараясь заглушить в себе ураган эмоций, что проносился в душе всякий раз при мысли об Ариас.
И ведь успокоился же, отпустил. Для этого у него было семь долгих лет. И вот она снова стала частью его жизни. Теперь уже неотделимой.
– Испытывал, но почему-то бросил… Скажи, это у тебя хобби такое – бросать невест в день свадьбы?
Кристофер поморщился от досады. Он имел неплохие шансы стать посмешищем для всего Хальдора. Об этом его «хобби» уже успели упомянуть в утренних газетах, а вечером наверняка будут говорить во всех частных клубах и светских салонах. Еще и ставки шутя небось начнут ставить – кто станет следующей жертвой его непостоянства.
Впрочем, следующей жертвы быть не могло – брачная татуировка на ладони напоминала о нерушимости связавших их с Лорейн уз.
– То, что случилось тогда, к тебе никак не относится. Я действительно хотел на тебе жениться и…
– Потому что любил? – Эдель обхватила себя за плечи, словно ей было холодно, хотя солнечные лучи, струившиеся сквозь занавески, наполняли комнату последним летним теплом. – Потому что… любил? – повторила чуть слышно, с трудом произнеся последнее слово.
И снова искренний ответ мог ее ранить, а изворачиваться у Кристофера не было никакого желания.
– Ты бы стала мне хорошей женой, и я бы сделал все, чтобы ты была счастлива.
– Но ты меня не любил… – Девушка опустилась в кресло, плечи ее поникли.
Эдель старалась держаться. Хотела смотреть в глаза тому, кто ее так больно ранил, с высоко поднятой головой. Но не находила в себе сил даже поднять глаз. Сидела, разрываясь между такими противоречивыми желаниями. Одно уже истерзало ей всю душу – Эдель мечтала броситься к Кристоферу, надеясь, что он обнимет ее, скажет, что Ариас для него ничего не значит, что все это фарс, глупая шутка и они прямо сейчас отправятся в храм. Другое было таким же отчаянным, ослепляло, туманило разум – хотелось подскочить к нему, чтобы посильнее ударить.
