Попробуйте представить себе ситуацию, в которой образованным представителям устной культуры для сохранения коллективного знания приходилось полностью зависеть от собственной личной памяти и метакогнитивных стратегий. Такие стратегии, хотя они были весьма впечатляющими, обходились недешево. Иногда тонко, иногда грубо их зависимость от ритма, памяти, формулировок и типа стратегии ограничивала то, что можно было сказать, запомнить и создать.
Алфавит и другие системы письма покончили с большинством этих ограничений и таким образом расширили границы того, что могли думать и записать многие люди. Но является ли это уникальным вкладом греческого алфавита? Может быть, это сам акт письма способствует достижению новых уровней мышления большим количеством людей? Если мы оглянемся назад почти на 1000 лет до греков и посмотрим на угаритскую систему письменности, мы увидим хороший пример того, что любая алфавитоподобная система может сделать для культуры. Если мы обратимся к еще более раннему периоду, к аккадской литературе, то увидим целый поток мысли (часть которого, несомненно, основана на устной традиции), записанный в неалфавитной словесно-слоговой системе.
Если посмотреть на всю эту историю в целом, можно увидеть, что развитию интеллектуальной мысли в человеческой истории способствует не первый алфавит и даже не лучшая итерация алфавита, а само письмо. Как говорил советский психолог Лев Выготский, акт передачи произносимых слов и непроизносимых мыслей в записанные слова высвобождает, а в процессе этого высвобождения изменяет сами мысли [39]. По мере того как люди учились использовать письменный язык для все более и более точной передачи своих мыслей, форсировалось развитие их способности к абстрактному мышлению и новым идеям.
Каждый ребенок, который научился читать мысли, записанные кем-то другим, и записывать свои, постоянно заново воплощает эти циклические взаимоотношения между письменным языком и новой, никогда ранее не предполагавшейся мыслью. Эта генеративная взаимосвязь явно прослеживается через всю раннюю историю письма, от египетских инструкций по загробной жизни к вавилонским «Диалогам о пессимизме», а оттуда – к «Диалогам Платона». Но в этой истории письма, без сомнения, одним из лучших примеров творческого взаимодействия письма и мышления является греческий алфавит.
Следовательно, с точки зрения когнитивной науки не алфавит уникальным образом содействовал производству новой мысли, а скорее повышенная эффективность, возможность достижения которой была обеспечена алфавитной и слоговой системами письма, сделала «новую мысль» более доступной для большего количества людей, а также на начальных стадиях способствовала развитию начинающего читателя. Вот в чем, следовательно, состояла революция в нашей интеллектуальной истории: началась демократизация юного ума, осваивающего чтение. В таком расширенном контексте неудивительно, что распространение греческого алфавита сопровождалось одним из наиболее значимых и плодовитых периодов сочинительства, искусства, философии, театра и науки.
