— Да уж, — произносит он. — Он никогда не разговаривал, никогда, даже когда просто проходил мимо меня на лестнице, или нам случалось одновременно открыть дверь. Вот мы стоим друг напротив друга, а он только кивнет головой или улыбнется.
Марино не верит в случайности, он подозревает, что Дэйв просто подслушивал, когда приходил или уходил Бентон, и специально в это время открывал дверь.
— Где ты был сегодня днем? — спрашивает Марино, думая, слышал ли Дэйв их громкий спор с Бентоном.
— Хм, не знаю. После обеда я обычно крепко сплю.
Пьяный, — думает Марино.
— У него, похоже, совсем не было друзей, — продолжает Дэйв.
Марино все еще осматривается, стоя около снятой с петель двери, из-за которой пытается выглянуть Дэйв.
— Ни разу не видел у него гостей. А я живу тут уже пять лет. Пять лет и два месяца. Ненавижу это место. Кажется, иногда он куда-то уезжал. С тех пор как я ушел на пенсию с должности шеф-повара в «Лобстер-Хаус», я считаю каждую копейку.
Марино недоумевает, как это может быть связано с его загадочным соседом.
— Ты был там шеф-поваром? Каждый раз, когда приезжаю в Бостон, иду в «Лобстер-Хаус».
Это неправда. Марино и в Бостоне-то нечасто бывает.
— И не вы один, да, сэр. Не то, чтобы я был шеф-поваром, но уж точно был этого достоин. Обязательно приготовлю тебе что-нибудь на днях.
— Как долго этот чудак здесь жил?
— Ну, — Дэйв вздыхает, блестящими глазами уставившись на Марино, — примерно два года. А какое было твое любимое блюдо в «Лобстер-Хаус»?
— Черт, два года! Это интересно. Он мне сказал, что только въехал, и якобы его тут же перевели или что-то в этом роде, поэтому он и сдает квартиру.
— Что ж, возможно лобстер, — замечает Дэйв. — У нас все туристы обычно заказывают лобстера, при этом они кладут так много масла, что только его, наверное, и чувствуют. Я всегда говорил всем на кухне, зачем переводить свежих лобстеров, если все едят только масло.
— Ненавижу морскую еду, — говорит Марино.
— Ну тогда у нас есть отличные отбивные. Созревшее мясо первосортной абердин-ангусской породы.
— Созревшее… Меня всегда беспокоило такое обозначение. В бакалейной лавке «созревшее» значит «испорченное».
— Он здесь не все время жил, — говорит Дэйв. — Приходил, уходил, иногда неделями не возвращался. Но уж точно не только что въехал. Я видел его на протяжении двух лет, я же говорил.
— Что-нибудь еще можешь мне сказать про этого гомика, оставившего меня с носом в полупустой квартире? — спрашивает Марино. — Когда я его найду, надеру ему задницу.
