– Что ж, – выдавила я с напускным оптимизмом, – по крайней мере, здесь нет такой жары. Ну, как в Африке.
Джейн немного помолчала, уставившись в окно кабинета, откуда виднелась золотисто-зеленая гладь озера.
– Там, где я родилась, по утрам на траве лежал иней, – тихо ответила она, и на этом разговор умер, избавив нас обеих от дальнейших мук.
Кажется, я впервые увидела, как Джейн улыбается, только на празднике, устроенном мистером Локком по случаю ежегодного собрания Общества.
Вечеринка Археологического общества проходила каждый раз практически одинаково, лишь с незначительными изменениями: восемьдесят самых состоятельных приятелей мистера Локка из числа коллекционеров заполняли гостиные первого этажа и сады и громко хохотали, упражняясь в остроумии. Сотни коктейлей превращались в пропахшую эфиром испарину, смешивались с клубами сигаретного дыма, висевшего над головами душным облаком. В конце концов все члены Общества удалялись в курильную комнату, и тогда весь этаж заполняла вонь сигар. Иногда я старалась представить, будто все это празднество – на самом деле большая вечеринка в честь дня моего рождения, потому что между ними обычно было всего несколько дней. Но трудновато притворяться, словно это твой праздник, когда пьяные гости постоянно путают тебя с прислугой и требуют принести им еще шерри или скотча.
В тот год мое праздничное платье представляло собой бесформенное розовое облако из ленточек и кружев. В нем я напоминала сердитое пирожное. К сожалению, у меня есть доказательства: для особого лоска мистер Локк нанял фотографа. На этом снимке у меня весьма напряженный и загнанный вид, а мои волосы так туго приколоты шпильками, что я кажусь лысой. Одной рукой я обнимаю Бада, то ли нуждаясь в опоре, то ли пытаясь удержать своего питомца, чтобы он не кинулся на фотографа. На Рождество мистер Локк вручил моему отцу эту небольшую, вставленную в рамку фотокарточку, вероятно, полагая, что тот будет брать ее с собой в путешествия. Но папа подержал ее в руках, хмурясь, и сказал:
– Ты здесь не похожа на себя. Ты не похожа… на нее. – Видимо, он имел в виду мою мать.
Через несколько месяцев я обнаружила фотографию в ящике стола, перевернутую лицом вниз.
Даже в этом платье, похожем на свадебный торт, даже в сопровождении Бада и Джейн, которые держались по обе стороны от меня, словно мрачные часовые, затеряться на вечеринке было несложно. Большинство присутствующих делились на две группы: одни видели во мне непонятную диковинку, наслушавшись от Локка, что я дочь бурского добытчика алмазов и его готтентотской жены или наследница огромного состояния в Индии; другие – нарядную служанку. Все они не обращали на меня особенного внимания, чему я была рада, особенно потому, что тот самый неприятный рыжеволосый тип, мистер Бартоломью Илвейн, тоже присутствовал на празднике, вечно скользя где-то по периферии толпы. Я прижалась спиной к обоям на стене и на мгновение позволила себе погрузиться в пустую фантазию, в которой Сэмюэль был рядом со мной и нашептывал мне историю о волшебстве и принцессе на балу, обреченной снова превратиться в служанку, едва часы пробьют полночь.
