Весь контингент вокруг меня в той или иной степени выглядит или как быдло с улицы и гопники с подворотни, или как из не самых хороших семей, где родители либо бухают, либо забили на детей. Так что окружение полностью вписывается в то место, где я оказался.
Сильверсайд. Нижний город.
Котёл падших и потерянных душ, как написали однажды в газете. И мне кажется, что по большей части они правы. Падших здесь немало, и ещё больше потерянных, в число которых я и вхожу.
И здесь я уже два месяца.
Жизнь круто меняется, заставляя тебя приспосабливаться к ней, если хочешь банально выжить. И я приспособился. Немало в этом помогли навыки, приобретённые на той работе на печально известного в узких кругах Стрелу.
Какие навыки?
Ну… будучи добровольным работником в криминале, я получил как кое-какой набор знаний о жизни, так и вербальный и невербальный опыт общения с некоторыми контингентами, включая и стойкость к ним. Скажем так, закалил собственный характер.
Попади я в такое место сразу, и чёрт знает, что бы произошло. Но я уже был частично готов и имел достаточную самостоятельность с уверенностью, чтоб не растеряться в новом месте и начать крутиться, пытаясь не помереть с голоду и от холода. Вряд ли прежний я до той работы смог бы действовать так же, правда…
Не возьмись я за ту работу, и здесь бы не оказался.
Но… смысл вспоминать об этом? Теперь другая жизнь и другой я.
В конце концов, Лапьер Нурдаулет Ерофеевич шестнадцати лет от роду умер на горах Сихотэ-Алиня: разбился на машине вместе с остальными и теперь покоится неизвестно где. Теперь есть Томас Блэк шестнадцати лет со страшными шрамами на одной половине лица и порезами с другой. Его голос сиплый, словно он постоянно болеет — сорвал от крика на природе. И Томас не весит сто килограмм, как бы странно это ни звучало — он весит семьдесят пять.
Как так могло получиться, что мой любимый жир просто исчез? Как оказалось, если около семи или восьми дней не есть, а из них ещё и около пяти-шести выбираться из леса после снегопада, вес сам собой испаряется.
Ну, не сам испаряется, естественно… хотя я рисковал раз и навсегда распрощаться не только с собственным жиром, но и с жизнью.
После аварии мне пришлось выбираться из заснеженного леса. Продирания сквозь заметённый лес выматывали настолько, что сваливался спать я, не чувствуя ног, а наутро они болели так, что хотелось выть. Всё же снег был нешуточный, настоящий снегопад, от чего дорогу иногда заметало мне едва ли не по живот. Единственным способом не сбиться с неё было ориентироваться на туннель из деревьев, выстроившихся вдоль неё.
