Он выполнял свой план, все шло как надо, и, в общем-то, все было хорошо, но чем дальше, тем больше он чувствовал, как рвется что-то между ним и внешним миром, как тоненькая, несуществующая пленочка осторожно возникает нигде из ниоткуда, возникает маленькими прозрачными кусочками вроде заплаточек на белой простыне, которой укрывают покойников. То рот залепит, то к глазу прилипнет. Повисит, сдуется, потом опять. Когда в груди в первый раз за много месяцев сверху вниз пробежала легкая, быстро прекратившаяся дрожь, Евгений Викторович огорчился начинавшимся неприятностям. Он понимал, конечно, в чем дело, но справиться не мог. Надеялся, что переезд в Америку поможет, что все изменится, что там будет новое, которое окажется сильнее растущей и толстеющей с каждым днем пелены.
И вот что интересно. Когда началась вся эта заварушка, где-то в начале 2001 года, Егор Кимович не успел свалить, Валентин Юрьевич не успел, Борис Алексеевич, сменивший Евгения Викторовича на проекте, не то что не успел, а так попал, что даже думать неприятно. А Евгений Викторович успел.
В тот самый день, 10 апреля 2001 года, во вторник, в два часа дня, когда Валентин Юрьевич уже пятый час сидел, скорчившись от неудобств жизни, на привинченном к полу грязном продавленном стуле и, мучаясь одышкой, резью в животе и кашлем, отвечал со страхом, ненавистью и безысходностью на вопросы молодого человека без внешности и свойств, Евгений Викторович шел по крайней левой дорожке Центрального парка, намереваясь прогуляться до Пятой авеню. Погода была хорошая, здоровье тоже ничего себе.
Одинокая прогулка успокаивала, поэтому внутри ничего не болело, а опять ставшая привычной отстраненность, поглощавшая звуки, задерживавшая движение световых волн, изгибавшая ток времени, не мешала отдыху.
Он жил пока что у друзей, но собирался снять квартиру на Манхэттене. На счету лежало триста сорок тысяч долларов, с завтрашнего дня он приступал к работе в маленькой фирме, где шефом и основным владельцем был тот самый приятель, у которого он остановился. Фирма занималась работорговлей — поиском нищих программистов в России и продажей их американцам, готовым нарушить законы, чтобы поменьше заплатить за работу. По прикидкам Евгения Викторовича, на пять чистыми в месяц он должен был выйти почти сразу, а там и десять не предел.
Дорожка кончилась. Уже был виден огромный красный стул, поставленный американцами на краю парка черт знает для какой красоты, уже Евгений Викторович думал, взять ли такси или сэкономить, уже зеркальные стены небоскребов готовились застлать глаза блеском будущих богатств и успехов, и тут...
