— Тихо, тихо. Не нервничай, — Оля сместила ладонь со своей коленки и положила на его. Слегка похлопала. — Все будет хорошо. Что тебе сделал Антон Николаевич?
— Он… Он…
Оля положила ему руку на спину и стала ритмично постукивать. Так убаюкивают и успокаивают матери своего ребенка. Неожиданно паника пропала, мысли стали ясными и четкими, Илья почувствовал уверенность, что его выслушают до конца, и заторопился:
— Батя отдал меня своему шоферу. Тот, пока меня держал отец, сделал какой-то укол в шею, и я отключился. Проснулся уже под Питером. Вот так я и оказался далеко от тебя. Телефон отец уничтожил. На память я знал только ваш домашний номер. Туда и звонил.
Они опять помолчали. Оля осмысливала полученную информацию, а Илья встревожено следил за ее лицом: верит или нет?
— Но ты мог приехать позже, — с трудом расцепив белые губы, произнесла Оля.
— Я и приехал. Оля, если я сейчас не расскажу правду, ты так и будешь считать, что я тебя предал.
— Хорошо. Говори.
— Чтобы не раздражать больше твою маму, я отправился в Саратов: надеялся там с тобой встретиться. Но оказалось, что зря. Ты документы в академию не подавала. Я покрутился, поспрашивал людей и вернулся в Питер. Много работал и осенью поехал в наш город. Жил неделю в гостинице. Ходил к тебе домой, встречался с друзьями, даже Жанке в Москву звонил — все бесполезно. О тебе никто ничего не знал.
— Бабушка после того случая тяжело заболела, — тихо сказала Оля. — Мы с мамой по очереди дежурили в больнице. А потом я устроилась в стационар на работу и часто оставалась на ночь.
— А что с Варварой Петровной случилось?
— Инфаркт. При тебе же это было.
— Да, я помню. Бабушка упала. Но я думал, просто давление подскочило. Прости, я не знал, — Илья виновато опустил голову. В душе появился комок, который с каждой новой информацией рос и все больше давил на сердце. Он судорожно вздохнул, чтобы сдержать рвущийся из души крик. Только сейчас он осознал, во что случай в лесу превратил их с Олей жизни.
— Тебе плохо? — девушка встревожено посмотрела на него.
— Да! Мне плохо! Я же не только звонил, но еще и разговаривал с соседкой, такой злобной старухой.
— Анной Николаевной?
— Ага. Она мне и сказала, что вы уехали. Еще и грязью тебя поливала, — Илья повернулся к девушке, залившейся краской, и осторожно взял ее за руку. Она слабо пошевелила пальцами, но на этот раз не выдернула их. — Оля, скажи, почему люди такие подлые!?
— Я не знаю. Я часто сама задаюсь этим вопросом.
