М а т т и Т р у т. Что потом — ты и сам можешь догадаться. Выстрел донесся до Турккила, будто стрелял я на дне пустой бочки, и скоро люди облепили поляну, словно комары. А когда медведя притащили домой на длинном шесте, поднялся шум и гам. Здоровенный был зверюга! Когда его подвесили на жердь, в избе стало темно, точно от грозовой тучи на небе. На том и кончился этот день да и вся наша охота. А потом мы выпили.
Ю х а н и. И обмыли богатую добычу?
М а т т и Т р у т. Вот, вот. В Турккила начали, а у пастора кончили, с пьяными рожами и осоловевшими глазами. Вот как было! Но те дни давным-давно миновали. И я, старик, всегда охотно вспоминаю лучшую пору своей жизни и охотно о ней рассказываю.
А а п о. А мы охотно слушаем.
Ю х а н и. Рассказывайте хоть до рассвета — мы и про сон забудем.
М а т т и Т р у т. Нет, нет. Мне в свою развалюху ковылять пора, да, да, пора. Оставайтесь с богом, братья!
Ю х а н и. С богом, уважаемый Матти!
А а п о. Будьте здоровы да почаще заглядывайте к нам!
И Матти, с топором на плече, отправился в свою избушку на заросшем кустарником косогоре, поодаль от деревни. А братья улеглись: надвигалась уже темнота, и в маленькие окошки едва пробивался слабый вечерний свет. Но долго еще в их головах витали горячие думы, отгонявшие бодрящий сон. Братья вспоминали рассказы Матти Трута о полярной тундре, о волшебном тумане и колдовских стрелах, которые с шипением рассекают ночную тьму. И, подобно этим огненным стрелам и вспышкам ружейных выстрелов, в сердцах их вспыхнули необычные думы и желания. Больше всего их прельщал журавль, птица с умным взглядом, чей крик раздается на безбрежных северных топях. Братьям казалось, что они уже ощущают нежное тепло устланных пухом гнезд с яйцами, укрытых под кустиками голубики. Быть там, стрелять в этих красавцев с длинными шеями и опустошать их гнезда — вот чего жаждали теперь они. Торжественная суровость северных болот совсем заворожила их.
Дольше всех бодрствовал на своей постели Юхани, все размышлявший о том, как бы в родных местах устроить что-либо подобное только что рассказанной охоте на болотах Пиментолы{69}. Он вспомнил о болоте Коурусуо, где, правда, не водилось журавлей, но зато было множество пестрых уток. Особенно его воображение возбуждали частые выпивки охотников-северян, и Юхани вспомнил, что водку можно раздобыть в имении Виэртола. Так в его голове и родилось некое подобие славной охоты северян, и, решив завтра же осуществить все на деле, он наконец заснул. Однако во сне он долго еще бродил по следам Матти Трута и раз даже вскочил с постели со страшным криком: «Росомаха, росомаха! Держите ее, чертовку!» Разбуженные криком братья сердито заворчали из своих углов, но скоро опять уснули. А Юхани долго озирался, прежде чем сообразил, что стоит вовсе не в лапландской тундре, не на узком косогоре среди болот, а на черном полке родной избы. Мало-помалу он пришел в себя и, снова опустившись на постель, крепко уснул. Однако, поднявшись утром, он вспомнил о ночном решении и принялся растолковывать его братьям.
