«Девяносто тысяч евро, Бенни. Ты позвонил мне четыре недели назад, и я сделал тебе одолжение. Половину я контрабандой переправил к тебе в психушку. Вторую перевел на чешский счет этого сраного врача. Все как ты хотел».
Бенни открыл садовую калитку и проследовал мимо кучек листвы. С каждым шагом его правое бедро пронзала острая боль.
«Я предупреждал тебя, что ничего не выйдет. Но ты не захотел меня слушать, и теперь бабки пропали. – Бенни остановился перед входной дверью. – Тебя кинули – на мои деньги. Но ты мне нравишься, Бенни. Ты долгое время вел мою бухгалтерию и ни разу не обманул меня. Поэтому я дам тебе шанс отработать твои долги».
Бенни тихо постучал… Затем, после короткой паузы, еще раз.
«Позаботься о том, чтобы Зуковски больше не смог написать обо мне никакого дерьма».
Услышав шум катящегося стула в зимнем саду, он вытащил из кармана куртки садовые ножницы.
«Прикончи его».
Он начал обратный отсчет с десяти. На четырех дверь открылась.
– Кен Зуковски?
Мужчина посмотрел на него удивленно, но дружелюбно. – Да?
«И в качестве доказательства принеси мне все его сраные пальцы, которыми он пишет свои гребаные статьи обо мне».
– У вас заглохла машина? Я могу вам помочь?
Бенни помотал головой и щелкнул садовыми ножницами. На одном из лезвий засохла кровь последней жертвы Валки, которую тот мучил в подсобном помещении своего цветочного магазина.
«Рассматривай это как психотерапию, парень. Тебе просто нужно выпустить свою злость, тогда все получится».
– Мне уже не помочь. Простите. – С этими словами Бенни шагнул в квартиру.
Другое такси, новая водительница. Все тот же кошмар. Марк немного опустил окно, чтобы вдохнуть свежий воздух, но тут же снова закрыл, потому что плохо слышал женщину на другом конце провода, номер которой он получил в справочной службе.
– Мне очень жаль, но у меня нет таких полномочий.
– Я его зять.
– К сожалению, я не могу определить это по телефону, доктор Лукас.
Марк раздраженно застонал и пустым взглядом уставился на автомобиль, который остановился рядом с ними на светофоре. Двое детей на заднем сиденье показали ему язык и засмеялись, когда он отвернулся.
– Тогда передайте ему сообщение на пейджер, – попросил он.
– К сожалению, это бессмысленно, потому что профессор Зеннер в настоящий момент оперирует. Я и так уже сказала вам больше, чем мне разрешено.
«Этого не может быть».
Он знал медсестру-администратора, и не только в связи с перевязками, на которые регулярно приходил. Марк был в курсе, что она держит собаку, красит каждый ноготь на правой руке в другой цвет и, когда разговаривает по телефону, заштриховывает буквы в больничном формуляре. Она наверняка узнала его. И все равно обращалась с ним, как с незнакомцем. Вежливо, но отстраненно. И чем больше он настаивал, тем быстрее исчезала напускная радость из ее голоса.
