, где проходила обследование по поводу псориаза – об этом она ему, естественно, говорить не стала. Ведь псориаз – это некрасиво и стыдно, и проявляется он лишь в некоторых местах (у нее – на локтях и коленях), которые легко скрыть, и вообще – с какой стати, она должна рассказывать красавцу, сидящему рядом с ней в приемной, о том что находится здесь потому, что шелушится и осыпается словно отвратительный тролль? Она соврала, что ей нужно проконсультироваться насчет подозрительной родинки… Он достал телефон и показал ей забавную картинку: парень на приеме у хирурга, а на плече у него что-то маленькое и пушистое в тренче и черных очках. Они вместе посмеялись. Оказалось, что Робин тоже пришел удалить родинку, он даже показал ей едва заметное пятнышко слева на подбородке. С ее точки зрения – ничего заслуживающего внимания, но она ведь не врач, Роб тратит свои деньги, как хочет, и кто она вообще такая, чтобы судить? Он спросил ее, что она собирается делать после приема и не разрешит ли пригласить ее на чашку кофе, и она хотела отказаться – он ведь явно был не из ее лиги – но вдруг почувствовала, что маленькая, но отважная часть ее души готова рискнуть, кивнула и сказала, что ей будет очень приятно, спасибо.
Так что сначала был кофе, a через неделю ужин, и еще три ужина, а потом концерт в Симфони-холле. Роб работал старшим кредитным аналитиком в крупном международном банке, переместившим свою британскую штаб-квартиру из Лондона в Мидлендс, и она уже представляла себе, как пригласит его к своим родителям, ведь он был именно таким привлекательным и успешным молодым человеком, который, по мнению ее матери, должен повести ее засидевшуюся в девицах дочку к алтарю; именно таким перспективным зятем, который мог бы покритиковать тестя за его правые убеждения, ловко разжигаемые «Дейли Мейл», и тот бы его не осудил.
Фотографии их свиданий иногда призраками всплывали в комментариях к постам ее подруг. Ее преследовали отрывки полузабытых разговоров. По коже пробегали мурашки, когда она вспоминала прикосновения его руки, когда он помогал ей выйти из такси, или ноги, когда они сидели рядом на концерте. Роб всегда относился у ней с вниманием и уважением, однако теперь, глядя на те же снимки, она замечала намеки на то, что скрывалось за ними – темные пятна на гладком фасаде его обаяния. То, как на каждом снимке он чуть-чуть наклонял голову в одну и ту же сторону, как будто знал, что этот ракурс – самый выгодный. И то, как в конце одной поездки на такси к ней домой, когда она положила голову ему на плечо, он брезгливо и с явным неудовольствием смахнул волос, оставшийся на рукаве его пиджака.
