.
От дома снова донеслись выстрелы и чьи-то вопли, но слов уже было не разобрать, да это и ни к чему. Адам оказался прав, хотя она никогда ему не признается в этой мимолетной мысли – родители пытаются их спасти, и их жертва (ни в коем случае) не должна стать напрасной. Хоть бы папа успел перебить побольше этих ублюдков, а если всех не получится, успел бы застрелить маму, пока они до нее не добрались. Краш ужасалась при мысли о том, что родному отцу придется убить маму из какого-то милосердия, но для нее это в миллион раз лучше, чем терпеть издевательства этих уродов.
Казалось, до леса добираться еще тысячу миль, но это всё из-за бешено бьющегося сердца, готового выскочить из груди, просто у страха глаза велики, того и гляди вылезут на лоб, выворачивая веки, и всё внимание сосредоточилось на этих последних футах – двадцать… пятнадцать… десять… и вот она уже там, как по волшебству, словно телепортировалась, только грудь разрывается хриплым дыханием и кровь кипит от адреналина.
Краш понимала, что оказаться под сенью деревьев еще не значит в безопасности, и снова поднажала изо всех сил. Адама и след простыл, и только она задумалась, куда его черти понесли в одиночку, как он вдруг выскочил из-за дерева.
От неожиданности она отшатнулась и на этот раз всё-таки потеряла равновесие, но не шмякнулась носом в землю, а просто резко приземлилась на четвереньки и выругавшись:
– Адам, да чтоб тебя! – принялась подниматься и вытряхивать хвою из рукавов.
К ее удивлению, он не воспользовался случаем лишний раз ее подколоть, а промолчал. Просто стоял как истукан с полными слёз огромными карими глазами.
– Я не хотел… – пробормотал он.
– Чего не хотел? – переспросила она.
– Не хотел их бросать. И тебя тоже.
Как ни странно, она тоже промолчала, хотя обычно не упускала возможности напомнить, какой он болван. На этот раз ответить было нечего, и они просто крепко обнялись, потому что во всём лесу у них не осталось ни единой родной души.
Глава шестая
Что свершилось, то свершилось[10]
Позже.
В той хижине Краш проснулась поздно с тяжелой головой. Солнце в окошко не заглядывало, но было совсем светло, значит, рассвело уже давно. Давненько ей не доводилось вставать после рассвета или отсыпаться столько часов подряд, и теперь вместо бодрости чувствовалась какая-то вялость и отупение, снова клонило в сон, как будто и не было двенадцати с лишним часов отдыха.
Она прикрыла глаза, а когда открыла снова, солнечный свет заметно потускнел – должно быть, отключилась еще на несколько часов. Пожалуй, могла бы проспать и подольше, если бы не зов природы, так что пришлось спешно вытряхиваться из спального мешка, напяливать протез и обуваться, не завязывая шнурков.
