Папа оглянулся через плечо на ее постоянное, с раннего детства, место на заднем сиденье. Все четверо расположились на своих законных местах: папа – за рулем, мама – рядом, Краш – позади мамы, Адам – за спиной отца. «Мальчики налево, девочки направо», так захотелось Адаму лет в пять, и с тех пор это вошло в привычку.
Отец будто хотел спросить зачем, но передумал и просто нехитрым маневром развернул внедорожник на пятачке в обратную сторону.
На мгновение у Краш мелькнула шальная мысль: а скажи она отцу не останавливаться, а возвращаться домой, пока не отошел от потрясения при виде той кучи, он бы послушался?
Нет, пожалуй, командовать два раза подряд – такое ей с рук не сойдет, это всё-таки отец, и через минуту он придет в себя.
Отец вынул ключ из замка зажигания, и все как один выбрались из машины, словно в каком-то синхронном танце. Краш закинула на плечи рюкзак и захлопнула за собой дверцу. Они оказались прямо перед этой преградой посреди улицы, и вонь ударила в нос гораздо резче, чем в машине, ведь маски, в лучшем случае, защищали только от заразы, а не от смрада.
Они молча шли вперед, ведь каждый понимал, что всё равно придется миновать эту Гадость, что возвышалась на пути, и чем скорее, тем лучше.
А еще, наверное, все уже догадались, что у них перед глазами, только не отваживались произнести вслух.
Впрочем, когда они приблизились футов на двадцать, никаких сомнений уже не осталось, и весь ужас происходящего стал очевидным.
Какой-то человек, точнее, какие-то люди сволокли множество трупов на эту улицу в черте города, свалили их в кучу и подожгли. В середине, где огонь горел жарче и дольше, остались обугленные скелеты, но по краям и внизу тела, хоть и обгоревшие местами, еще сохранили человеческий облик и словно таращились вокруг широко распахнутыми глазами.
«Надеюсь, они уже были мертвы, очень надеюсь, – размышляла Краш, – тихо скончались у себя дома и не испытали этого ужаса – сгореть заживо из-за какого-то кашля, потому что кто-то решил наспех зачистить город, предав огню всех заподозренных в болезни. Иначе получается, что даже я, при всей своей склонности драматизировать, не могла вообразить, насколько всё плохо».
Ее охватило беспокойство вперемешку с удивлением, кто же умудрился собрать эту гору и разжечь костер, и где эти люди сейчас. Окинула взглядом всё вокруг в поисках подозрительного движения на верхних этажах. Не может же быть, чтобы во всём городе не осталось ни единой души.
