Снова коридоры, бесцветные стены, увешанные огнетушителями и инструкциями по эвакуации, и, наконец, они выходят через служебную дверь на площадь Верди, где в ушах – уличный шум, а над головой – лилово-синее небо. В пятидесяти метрах, у парковочного столба на улице Волтурно, стоит серебряно-черный мотоцикл «Агуста». Вилланель садится позади Мессины, и, низко прорычав выхлопом, они ускользают в ночь.
Проходит несколько минут, прежде чем до них доносятся первые полицейские сирены. Леолука направляется на восток, кружа по переулкам, его «Агуста» чутко реагирует на все острые изгибы и повороты. В просветах слева Вилланель мельком видит портовые огни и чернильно-черное мерцание моря. Люди на улицах бросают на них взгляды – на мужчину с волчьими чертами и на женщину в алом платье, – но это Палермо, слишком пристально никто не всматривается. Улочки узкие, сверху на веревках сушится белье, а из открытых окон летят запахи домашней еды. И вот – темная площадь, заброшенный кинотеатр и барочный фасад церкви.
Вкатив мотоцикл на стоянку, Мессина ведет Вилланель по дорожке вдоль церкви и отпирает ворота. Они оказываются на окруженном стеной кладбище, в городе мертвых, где смутные очертания семейных надгробий и усыпальниц рядами простираются в темноту.
– Здесь похоронят Сальваторе, когда вытащат из него твои пули, – говорит Мессина. – Рано или поздно здесь похоронят и меня.
– Ты сказал, что желал ему смерти.
– Без тебя мне пришлось бы самому его пристрелить. Он был un animale>[3]. Совсем слетел с катушек.
– Ты займешь его место?
Мессина пожимает плечами:
– Кто-нибудь, да займет.
– Рутинное дело?
– Вроде того. А ты? На кого работаешь ты?
– А это важно?
– Это важно, если потом настанет мой черед. – Он достает из нагрудной кобуры свою небольшую, но мощную «беретту». – Может, лучше убить тебя сейчас.
– Рискни, – отвечает она, вытаскивая «ругер».
Какое-то время они пристально смотрят друг на друга. Потом она опускает оружие, делает шаг и протягивает руку к его поясу.
– Перемирие?
Краткий, но бешеный секс – не убирая «ругер». После, положив для равновесия руку с пистолетом на плечо Мессины, она обтирается полой его рубахи.
– Что дальше? – спрашивает он, разглядывая ее со смесью восхищения и отвращения, в полутьме замечая, что асимметричный скос на верхней губе делает ее внешность отнюдь не чувственной, как ему казалось, а холодной и хищной.
– Дальше ты исчезнешь.
– Мы больше не встретимся?
– Моли об этом бога.
