Элар сверлил меня мрачным взглядом и молчал, а я, посчитав разговор оконченным, вышла из кабинета, мягко закрыв за собой дверь, а оказавшись на улице, вздохнула полной грудью и громко запела… нет, отчаянно заголосила, пугая немногочисленных по случаю вечернего времени туристов и жирных голубей:
— Запись де… запись де… Запись делали мы в ЗАГСе!
Оба с ра… оба с ра… Оба с раннего утра.
Палец в жо… палец в жо… палец в жёлтеньком колечке.
Запер де… запер де… Запер девку на века. (Прим. автора: Думаю, это народное творчество. Не уверена. Мы в детстве в пионерском лагере такие песенки распевали).
Цензура, впав в ступор от моего нечеловеческого нахальства, молчала и не отсвечивала.
Глава 8. Делу время, а потехе час
Моя похабная частушка так впечатлила падких на нецензурщину легионеров, что они сначала слёзно просили повторить ещё раз, чтобы записать текст, а потом ненавязчиво поинтересовались, нет ли у меня в запасе ещё пары-тройки песенок.
— По двадцать лепт за штуку, — согласилась я, внезапно обнаружив в себе торговую жилку.
— Давай по четырнадцать, — взмолились служивые. — По халкунту* с брата скинемся. А?
— Что за халкунт? В евро это сколько?
— А? — Копьеносец поскрёб небритую щёку, арбалетчик зачем-то покосился на окна здания напротив, будто я что-то неприличное сказала. — Какие евро такие? Ничего не находил, врут всё, ушастые сво… э.
Про сволочей он не договорил, вытянулся в струнку и уставился немигающим взглядом мне за спину. Я вздохнула.
Элар остановился в метре от меня, смотрел сердито, тяжело и, пожалуй, как-то болезненно. Я непроизвольно напряглась, ожидая очередной гадости, но он произнёс:
— Я услышал тебя, Вель. — И просто ушёл. Злой, правда, как собака.
— Про лепту мне слышать приходилось, — вернулась к прерванному разговору я, не отрывая взгляда от напряжённой спины. — А вот халкунты эти… — Вздохнула и посмотрела на стражников. — Ладно, давайте. Хоть посмотрю, как они выглядят… Кстати, вас звать-то как?
Легионеров звали Август и Юлий, и я тотчас решила, что меня эти братья месяцы за нос водят, но нет. В доказательство мне были продемонстрированы именные цензуры.
— На твоей, кстати, тоже имя должно быть написано, — сообщил Август, Я глянула на тыльную строну запястья, где было написано «слава Вель».
— Вообще-то, Велислава, — искренне возмутилась я. — Вот почему в паспортных столах мне постоянно норовят то имя, то фамилию, то отчество переправить?
Легионеры рассмеялись.
— Слава — это не имя, — огорошил меня Юлий.
