— Кто надоумил? — рыкнул этот злюк, правда, для начала дождался, пока мы выйдем на крылечко. — Кто, я спрашиваю?
Бро, изобразив то ли маленького слонёнка, то ли большого бегемотика, высморкалась в бумажную салфетку, а после обронила с поистине королевским высокомерием:
— Мальчик, а ты в курсе, что зимой все птицы летят на йух? Вот и ты слетай, заодно и нервы подлечишь.
Дюк-злюк так яростно скрипнул зубами, что услышала не только я, но подозреваю, все обитатели Славной улицы, хоть до неё и было метров триста.
И вот никогда, никогда я не замечала за собой особой злорадности, а сейчас так обрадовалась, что непроизвольно хмыкнула, чем тут же заработала лютый взгляд, а в следующее мгновение моё запястье тесным браслетом оплела цензура, и Элар, глянув на меня торжествующе вежливым до приторности голосом проговорил:
— Бронислава, простите мою несдержанность. Уж и не знаю, почему ваши смешные колючки так невыносимо меня бесят. Придётся мне над собой основательно поработать, раз уж нам с вашей сестрой теперь жить вместе.
— Что? — выдохнули мы с Бро в один голос.
— Вель, — Элар укоризненно покачал головой. — Ну, мы же договаривались… Хочешь, чтобы я при сестре рассказал, о чём именно?
Я оторопело смотрела на мужчину и чувствовала себя героиней мыльного аргентинского, возможно, даже мексиканского сериала. Той самой, которую главгад стукнул молотком по голове, одновременно спустив с лестницы, после чего она потеряла память, ребёнка и заодно совесть. Ибо так издеваться над кинозрителями, как издевалась все оставшиеся пятьсот восемьдесят четыре серии, героиня, можно было только при условии отсутствия совести и какого-либо стыда в принципе.
— Так хочешь или нет?
Что-то мне подсказывало, что Элар приготовил мне какую-то капитальную каверзу… Но как? Раз по местному законодательству, если верить интуиции и Камню, я теперь была защищена от любых поползновений…
***Лей — гавайское ожерелье из цветов***
Никогда в жизни мне не приходилось так быстро соображать, разве что на третьем курсе, на экзамене по философии, да и то тогда нервов меньше было. Внутренний голос твердил, что ничем мне злюк не навредит. Брошке я почти всё рассказала, а если он сейчас и брякнет что-нибудь плохо стыкующееся с моей версией, так я всегда могу обвинить его во лжи. Всё равно сестра мне поверит, а не этому соблазнителю недоделанному. И даже если не поверит, она всё равно на моей стороне выступит.
И уж потом, дома, без свидетелей, всыпет… То есть, я хотела сказать, популярно объяснит, в чём именно и почему я была не права.
