— До-о-ора-а. Разве ты не чувствуешь вину?
Она не выдержала и начала плакать.
— О, не стоит, — сказала женщина. — Просто сделай шаг назад.
Кончик ножа упирался ей в живот, подталкивая к деревянной конструкции за спиной. Женщина была не права. Плакать стоило. От стыда она плакала или от страха, Дора не знала, но сейчас это и не имело значения. Женщина нагнулась и крепко пристегнула лодыжки Доры мягкими чёрными кожаными путами. Когда та расставила её ноги чтобы пристегнуть вторую лодыжку, вся воля к сопротивлению покинула её. Испарилась с долгим вздохом.
— Подними руки.
На её запястьях сомкнулись наручники, пахнущие кожей и насыщенным ароматическим маслом. Женщина отступила.
— А остальные, Дора? Ты подумала об остальных? Нет.
Да, да, конечно подумала.
Она посмотрела в зеркальную стену на себя и изящную спину женщины.
Я буду видеть всё, — подумала она. — Всё. И она тоже, каждую секунду.
Это было жутко и одновременно возбуждающе. Как будто они были частями единого целого и обе были Дорой, самой сутью Доры, палачом и преступником.
— Ты убила их и собиралась убить меня.
Сердце её выпрыгивало наружу. Она видела в зеркало как поднимается и опускается её грудь с затвердевшими до боли сосками, проглядывающими сквозь тонкую ткань бюстгалтера. Женщина вздохнула.
— Ты очень плохо себя вела, — сказала она. — Они этого не заслужили. Уж точно не из-за тебя и Говарда. Мне кажется, ты должна за многое ответить. А тебе?
Отражение Доры в зеркале кивнуло. Она подумала: Мне лишь была нужна расплата.
Она смотрела как нож разрезает её юбку, сверху вниз. Кожа тут же охладилась от высохшего пота. Затем избавляется от двух последних пуговиц её блузки. Затем двигается вдоль рук, разрезая рукава и вот блузка с юбкой распластались у её ног, как сброшенная змеёй кожа. Женщина посторонилась, позволяя ей посмотреть на себя в зеркало. Отлично, она увидела то, что ей было нужно. Женщина вынула из комода две чёрных простыни и расстелила их на полу перед Дорой и сзади неё. Затем расстегнула комбинезон и скинула с себя, полностью обнажаясь. Аккуратно сложив его на спинку стула, она взяла со стола длинную опасную бритву с жемчужной рукоятью и раскрыла её. Лезвие блеснуло в свете ламп. Дора подумала, что у её отца была очень похожая.
— Это займёт время, — сказала женщина. — И возможно, будет грязно, но мы с тобой познаем тебя настоящую. Это я обещаю. Твоё настоящее внутреннее я.
Когда лезвие скользнуло под лямки и между чашами её бюстгалтера и под трусы с боков, её захлестнула волна свободы, а с ней пришёл и страх.
