Поступившая в организм пища помогла немного согреться, но ледяной воздух кондиционеров вкупе с металлической лавкой забирали все крупицы тепла. Я подтянула к груди колени и снова укрылась волосами, распределив их насколько могла маленьким домиком. Наблюдающие по видеокамере за мной, волосатым комочком, будто из известной американской комедии про семейку Адамс персонажем «Оно» – волосатым существом, у которого невозможно было определить ни перед, ни зад, если бы не очки поверх волос, наверное, весело смеялись. Мне бы тоже было смешно, если бы не было так грустно. Так в глухой тишине прошло несколько минут, а может, часов, счет времени я давно потеряла, а потому дрожа всем телом просто ждала в уголке камеры своей участи.
В какой-то момент в памяти стали проноситься картинки из детства, и я вдруг вспомнила, как однажды отец учил меня плавать в бассейне. Тогда я, наверное, впервые поняла, что значит не сдаваться, несмотря на страх…
– Маш, не бойся, давай, плыви ко мне, – сказал папа, вытянув мне навстречу руки.
Я беспомощно барахталась в прозрачной воде огромного бассейна, бессмысленно ища опору под ногами. Нос и рот были полны пресной с ярким привкусом хлорки водой.
– Пап, я не могу, – в отчаянии, выплевывая воду, кричала я, пятилетняя девочка в оранжевом купальнике, которой впервые нужно было плыть самой, без резиновых надувных нарукавников-слоников.
– Ну, давай, видишь, я совсем близко. Помнишь, как я тебя учил. Ты сможешь, Маш. Справишься.
Как-то по-собачьи, захлебываясь и ничего не видя от собственных брызг, я боролась за жизнь, тянулась к теплым добрым папиным рукам, а он, казалось, все не приближался.
– Ты мне доверяешь, Маш? Ты сможешь.
Я доверяла. Еще раз и еще развела руки и с силой толкнула в стороны воду, и поплыла сама. Наконец, достигнув его и крепко-накрепко держась за папину правую руку, я стала плеваться водой и громко возмущаться.
– Пап, ты отходил дальше и дальше. Так нечестно!
– Я люблю тебя, дочь. Ты – молодец. Справилась. Я так горжусь тобой, – и он крепко прижал к себе замерзший мокрый комочек, который не сдался.
* * *
В коридоре снова послышались шаги и звон цепей. Я встрепенулась. К решетке подошел темнокожий мужчина с бородой, одетый во все черное, с ярким серебристым значком службы маршалов на груди.
– Твой адвокат хочет встретиться. Ты согласна?
– Да, конечно!
– На выход.
Я поковыляла к дверной решетке, обрадованная, что пластиковая пищевая пленка, намотанная на щиколотках, действительно уменьшила боль. А может, мне просто хотелось в это верить. Мои железные кандалы снова дополнили набором из наручников и цепи-пуповины. Благо идти было недалеко. В соседней камере стоял длинный старый деревянный стол и четыре черных железных стула, сиденья которых были обтянуты протертой от времени шершавой тканью. Я зашла и тихо села на самый дальний из них, положив закованные запястья на деревянную столешницу.
