Сейчас же Серебрянников нужен был Виталию от отчаяния. Он должен был, не мог не знать, что Ларин уезжает и что... дорогу начали строить. Что он думал обо всем этом - вот что нужно было срочно узнать Виталию. Может, у того имелось, что сообщить ему, обнадеживающее, ради чего он пошел бы на любое дело - только бы!..
Игоря Петровича он застал на застекленной террасе в состоянии неожиданном. Тот был багров, словно распарен, лицом, с всклокоченной, взбитой как-то вверх головой, что придавало ему несколько шебутной вид, и пил чай с вареньем - большая банка стояла рядом с наполовину опорожненной бутылкой коньяка.
- А, Виталий! - обрадовался Серебрянников. - Сколько лет, сколько зим! Куда ж ты, милый, пропал? А я думаю: все разбрелись-разбежались, Ларин уезжает, бежит, как крыса с тонущего корабля. Садись! - Одной рукой он пододвинул Виталию стул, другой - рюмку. - Чистая... -поднес ее к глазам, повертел, понюхал. - А я вот с чайком его пользую, - кивнул на бутылку. Люблю, понимаешь ли, с чайком. А что нам еще остается, только чайком и баловаться... Давай, садись, - он сделал широкий приглашающий жест, рассказывай, что нового в жизни?
Виталий неохотно присел.
Вот и Серебрянников какой-то не такой стал, и не то чтобы очень пьян, но и не как обычно, неуверенность, суетность в нем сквозили, неспокойный он был, расплывающийся.
Виталий хлебнул коньяка, поморщился.
- Болел я, - сказал мрачно.
- Вот это нехорошо, дружище, зря это. Тебе нужно много здоровья, больше, чем нам.
- Зачем мне здоровье? - спросил Виталий, чувствуя, как сразу замутилось, загудело после коньяка в голове. - Все равно плохо будет. Отдаем ведь город, отдаем... Эх!..
- Д-да, - тяжело вздохнул Игорь Петрович, утыкая бороду в ладонь, пытаясь собрать ее всю в горсть, хотя жесткие волосы не поддавались, лезли в разные стороны, топорщились. - Подвел он, конечно, Ларин-то, и вообще жалко, у нас таких, как он, врачей, нет больше, для города он много значил, что говорить. Давно его звали. И меня зовут, - сказал он, поднимая покрасневшие глаза на Виталия, словно ожидая его реакции. - Обещают большую мастерскую, квартиру. - Он выдержал паузу. - Но я не поеду. Я тут останусь, - и постучал пальцем по столешнице. У меня тут дом. Мне тут надо жить, понимаешь, иначе я не смогу ничего, здесь для меня все...
Виталий смотрел на него исподлобья. И снова ветер донес до него острый пряный запах травы, скрывшей нижнюю полосу колючки вокруг будущего полигона. Впился в него этот запах, как заноза, будто он сам зацепился за острие проволоки.
