– Быстро же ты разобралась с льняными тканями, – одобрительно кивнула я.
Моей бывшей помощнице Пенни потребовалось три месяца, чтобы уяснить разницу между льняной подкладочной тканью, саржей и льняным полотном.
– Это такое удовольствие – работать здесь, – обрадовалась Эмми. – Намного интереснее, чем хлопотать по дому или вкалывать за рыбным прилавком у Нанни Дефаро.
Кто бы сомневался! Нанни Дефаро, если верить Эмми, злобная старая карга, а рыба… У меня в голове не укладывалось, как можно возиться целый день с рыбой.
– И это… Это – настоящее ремесло, понимаете?
Еще бы не понять. Даже если Эмми никогда не достигнет тех же высот, что и Алиса, она тем не менее набьет руку и получит необходимый опыт, чтобы стать помощницей в любом швейном ателье. Я была уверена, что она далеко пойдет. Я вздохнула – надо бы найти время и как следует обучить ее, и не только во благо моего магазина и раздувшегося от заказов текущего списка дел, но и ради будущего самой Эмми.
– Помоги-ка мне раскроить эти рукава, – предложила я.
– Ой, да ведь я ни разу…
– Надо же когда-то начинать. – Я протянула ей измерительную ленту. – Смотри за мной и делай, как я. Итак, мы переносим эти мерки на ткань и раскраиваем ткань для первой примерки. Одно неверное движение – и вся работа насмарку.
Эмми нервно улыбнулась, и вскоре мы так увлеклись выкраиванием рукавов для графини Роллет, что я полностью позабыла об утраченной власти над чарами.
Обласканные летним солнцем общественные сады утопали в цветах и зелени, и о зимнем безмолвии оставалось только мечтать: сады наводнили парочки, леди – любительницы пикников и горланящие песни всклокоченные дети, гонимые прочь от фонтанов снисходительными няньками и задерганными матерями. Широкие аллеи, заполненные дамами в выходных платьях из жизнерадостного ситца и мужчинами в притягивающих взгляд ярких шелках, напоминали цветочные клумбы. Не отставала от знати и беднота, экономии ради щеголяя в малиновых кушаках и сине-фиолетовых платках из шелка и набивного ситца.
– Летом тут яблоку негде упасть, – посетовал Теодор, когда мы подошли к оранжерее.
Двери были распахнуты настежь, и оранжерею, пусть и утратившую свежесть и новизну, которая была ей присуща в Средизимье, заполонили посетители: с любопытством рассматривая экзотические растения, они восхищенно ахали, читая составленные Теодором таблички.
– Верно, – кивнула я. – Но я рада, что твои усилия не пропали даром. И даже не возражаю, чтобы люди толпились здесь всю следующую зиму. Зимой тут бесподобно.
