– А ну, где там брандспойт для шушеры? Ой вейзмир, это не мои дети! От какого фуцина ты их понесла? – кричал он жене. Сема плакал, бил и протирал себя и непутевых добытчиков тряпочкой, обильно смоченной самогоном.
– Золотой продукт! На пять рублей выпивки на вас перевел, негоцианты недоделанные!
Когда все были продезинфицированы и запах спиртного достиг самых дальних углов галереи, подтянулись соседи с закусками.
Дворовые посиделки под июльским небом. В воздухе тянет гарью от санитарных костров на Болгарской. Жар от горячих плит прибили водой из ведер. Цикады надрывались в зарослях винограда. Гордеева, прихлебывая, как чай, из стакана свежий самогон, развлекала соседок буднями врачебной практики.
– Или вот еще случай… Вызвали жандармы – баба мертвого родила. Убивается бедная. Прям как первородка. А по лавкам душ семь и колыбель с годовалым. А меня пристав привел – проверить. Ну, говорю, душа моя, через четверть часа поговорим. Это легко – стакан воды и… легкое. Кусочек. Чье? Ну не мое же. Трупика. Смотрю – всплывает. Значит, в нем воздух, и ребенок успел сделать первый вдох, а мать его удавила уже после родов. Подушечкой скорей всего.
Фира пискнула и подхватила рукой круглый живот.
– Ох ты нежная, аристократка с голой деревни. А как ей прокормить? Я ее не выдала. Сказала: мертворожденный. Но предупредила: еще один труп – и все ее щенки в приют, а она в тюрьму!
После чумы пришла новая зараза. Не из порта, а из самого Петербурга, и имя ей было «полицейский социализм». В далекой столице стали открываться «Общества взаимного вспомоществования рабочих механического производства». Проще говоря – первые профсоюзы. Идея так пришлась ко двору что в Одессе один за другим открылись союзы: машиностроителей, судоремонтников, жестянщиков, каретников, матросов, портовых рабочих, пекарей и, разумеется, рабочих железнодорожных мастерских. Ванечка, после того, как сборный «комитет независимых» выгнал всех «политических» и сосредоточился на защите рабочих, даже сдал взнос в кассу. Но дальше дело застопорилось. Начались стачки, протесты и претензии к хозяевам.
Ваня с начальством не конфликтовал. Его все устраивало – и заработок, и условия. Поэтому на очередную забастовку не пошел – работать кто будет?
– Штрейкбрехер! – выдавил из себя новомодное слово глава профсоюза.
– Ишь ты, чего выучил! – присвистнул Ванечка. – А ты, Сергей Иванович, как был, так и остался по-старому – чистый поц! Вот скажи мне, люди, что в Одессу едут, чем виноваты?
