Ривка привирала. Несмотря на беспробудное пьянство, Гедаля всегда минимум десятину отдавал супруге ежедневно. Но этим клятым бабам разве угодишь!
С Ваней в помощниках дело пошло веселее и прибыльнее. Молодой Беззуб был здоровый, как любимый Гедалин тяжеловоз. И такой же выносливый. Они грузились и разгружались в три раза быстрее. Ваня не только грузил зерно, но и подрабатывал Гедалиной совестью на общественных началах и безнадежно портил традиционные пьянки своим занудством и напоминаниями про Ривку. Тот вздыхал и уходил из трактира.
– Так люблю ее, – признавался пьяненький Гедаля, возвращаясь домой с Иваном и покупая Ривке очередной огромный букет в папиросной бумаге. – Жить не могу без ее крика. А когда ласковая – то боюсь, сердце остановится от нежности. Глупый я, да?
Ванька смотрел на заветренное до черноты Гедалино лицо, мощную, как у его першеронов, шею, разбитые мозолистые руки и детскую улыбку в сетке морщинок, разбегающихся белыми лучами от глаз и по щекам.
– Не, Гедаля, ты хороший. Только пить не умеешь.
– Зато люблю это дело, – Гедаля хохотнул и присвистнул: – Поехали, Беззуб, – еще один гешефт сделаем. Ночной.
Помимо зерна, в сезон у Гедали, одного из немногих избранных биндюжников, был круглогодичный заработок в городе. Пока товарищи по цеху с ноября по март занимались опасными и долгими междугородными перевозками, он делал ночные рейсы на Большой Фонтан. Там, за заколоченными на зиму дачами и немецкими поселками швартовались корабли пополнять запасы питьевой воды и сгружать контрабандный товар. Он приходил сюда регулярно – до, после и вместо хлеба и кормил полгорода. Перевозить дорогие грузы доверяли только самым проверенным и молчаливым. Гедаля, несмотря на попойки, ни разу не обмолвился об этих походах налево.
Лунная дорожка над тихим морем, первый запах прелых осенних листьев, шорохи и скрипы пустых одичавших дач, черные тени на лунной дороге – Ваня с жадным жюль- верновским интересом впитывал новые грани одесской жизни. Гедаля съехал почти к морю и присвистнул – из кустов дерезы прорезался темный силуэт и махнул рукой. Они съехали еще ниже. Из лаза, вырубленного в ракушняковой породе, нависавшей над песчаным пляжем, вынырнули две фигуры с мешками. За ними еще две.
– Вань, помоги, – шепнул Гедаля, придерживая коней. Беззуб с готовностью спрыгнул в пыль и нырнул в катакомбу – там при свете фонаря грузили мешки. На табуретке с тетрадкой сидел один из бандитов, тот самый недоверчивый, которого Иван видел у хозяина Молдаванки. Он вскинул бровь:
