— То есть, вы всё знали? — Я чуть не задохнулся от возмущения и обиды. — Вы всё просчитали вплоть до того, что я вырвусь и приду к вам? Мы просто ваши игрушки? Меня, между прочим, реально чуть не застрелили! Пуля случайно попала не в моё тело, а в рамку с портретом моей семьи!
— Сам портрет, кстати, не пострадал, — всё так же с полным отсутствием эмоций, сообщил мне Босс, — к утру его вставят в новую раму и вернут тебе.
Только я открыл, было, рот, как он вновь заговорил, перебив меня:
— Я верил, что ты чист, но, сам подумай, надо было проверить и тебя. Если б ты вырвался, а в этом я не сомневался, но не пришёл бы ко мне, то, как минимум, попал бы под подозрение.
— Да я же сам раскрыл вам всю ситуацию! — Вырвалось у меня. — И о предателе сообщил тоже я! Этого было мало?
Босс хитро прищурился и поманил меня пальцем. А, когда я встал и весь вытянулся в его сторону, почти по слогам произнёс:
— Доложившему — первая пытка! И это не моё изобретение. Эту аксиому выработали еще шумеры за пять тысяч лет до нас! Легче всего укрыть свою злонамеренность, раньше других, заявив о ней. «На воре шапка горит» — слышал такую народную мудрость?
По мере того, как возбуждение, злость и обида проходили, я всё яснее понимал то, что иначе поступить Босс не мог. На подозрении были все, кто хоть краем уха слышал об операции, благодаря которой из бандитского плена оказался, вызволен Ник. И отсеивать подозреваемых в предательстве ему приходилось по очереди, начав с самого вероятного.
— А кто проверит самого шефа службы безопасности? — уже почти совсем успокоившись, поинтересовался я. — Вот уж у кого на руках все козыри!
— Тогда ему логичнее было убить тебя при задержании, а не просто оглушить. На мёртвого можно повесить всё. А он этого не сделал.
— Или не успел, — пробормотал я себе под нос, вспомнив, как Цербер пытался достать пистолет.
— Хотел бы — успел, — отрезал Босс, — но он этого не сделал, а значит, скорее всего, нам следует признать его невиновным. Условно, — добавил он, заметив выражение моего лица, — пока не проверим остальных.
— Таким же образом, как меня? — Поинтересовался я, потирая ладонью ушибленный живот. — Синяки теперь неделю не сойдут.
— Ты не девушка, — усмехнулся Босс, — синяки и шрамы испокон веков считались украшением мужчины. — И, немного погодя, добавил: — Это жуткая пытка осознавать, что кто-то из тех, кого я знаю, и с кем работаю много лет, стал предателем. Я бы многое отдал за то, чтобы им оказался какой-нибудь техник или медик из службы подселения, а не Алекс или доктор Цейтлин, и не ты, разумеется.
