И вдруг исчезли и белое поле, и серое низкое небо, и дорога, по которой шло босое деревенское дитя. Опять был город, сутолока, теснота, светлые улицы, освещенные, богатые магазины, нарядные, сытые люди. Ефим стоял среди рощи из срубленных елок и зазывал к себе посетителей:
— Вот елки! Лучше нигде не найдете! Уж заслужу благодарность! Не дерево, а пукет!
Он был весел и возбужден, и только никак не мог вспомнить, где и когда он успел выпить. Если бы он не выпил, у него не могло бы быть так легко и спокойно на душе: его сердце буравом сверлила бы мысль о том, что где-то далеко в деревне… О, как хорошо, что почему-то эта мысль не мучит его больше!
— Вот елки, так елки! Пожалуйте! Не проходите мимо!
Он говорил те слова, которые прежде говорил его хозяин, тот, который посылал его в лес рубить деревья. Он сознательно подражал ему во всем, и ему было весело и смешно. А его елки стояли точь-в-точь как в лесу, пышные, молодые, стройные и такие высокие, что ему нельзя было видеть их верхушек. Покупатели давали ему деньги, и тогда деревенское дитя в распоясанной белой рубахе брало дерево на свое плечико и несло его туда, куда ему приказывали. И почему-то никому не было странно, что такое маленькое, худенькое дитя несет такую большую, непомерную тяжесть.
Никто как будто не видел его и, так как не видел, то и не мог жалеть. Ефим все торговал, а еловый лес все больше и выше разрастался кругом него и, наконец, стал такой темный и глухой, что ему в нем сделалось страшно. Он остался в нем один, а город с покупателями шумел уже где-то в стороне, и шумели елки вверху и согнали на его голову холодный, мокрый снег с своих высоких, могучих ветвей.
«Надо послать деньги в деревню, — думал Ефим. — Теперь есть у меня деньги. Надо бы и теплой одежды и гостинцев к празднику. Андрюшка-то обрадуется! Важный парень! Скажет: „тятька прислал!“»
Он вспомнил, что деревенское дитя, которое пришло с ним в город, тоже принесло свой гостинец сытым от голодных. В одной рубахе идет, а гостинец несет. Да еще тяжелый. И что бы это могло быть? Что может прислать нищета богатству?
Он не успел задуматься, как вдруг неожиданное, прекрасное зрелище поразило его. Он глядел и не верил своим глазам: деревья расступились, и весь лес озарился мягким волшебным светом, а прямо на него шло уже знакомое белое дитя. Еще в первый раз видел он его лицо, и это лицо было так близко и дорого ему, и так прекрасно, что у него от радости захолонуло на сердце. Он хотел крикнуть, хотел заговорить и не мог.
