— Вы не пробовали с Коневым договориться?
— Пробовали. Мы просили его уйти и обещали пятую часть того, что найдём.
— Почему не четвёртую?
— Потому что труд денег стоит. Мы вложились, а Конев на готовое явился, — раздражённо ответил я.
— И что?
— Он требовал половину.
— Почему? — Зенков удивился.
— Потому что один экземпляр отчёта Богданов передал Виноградову, а другой — ему. Значит, пополам.
— Логика есть, — вздохнул Зенков, — налево пойдём или направо?
— Не я придумал этот поход. — Раздражение не проходило, к тому же хотелось пить.
— Давайте так: какое вам метро приятнее, «Новогиреево» или «Перово»?
Конечно, мне было приятнее «Новогиреево», потому что ближе. А раз ближе, то и разговор наш закончится быстрее.
— Направо.
И мы медленно двинулись по правому берегу канала, к Большому пруду, к факельной колонне.
— Итак, — после паузы возобновил свои вопросы Зенков, — вы вынули что-то тяжёлое, похожее на футбольный мяч.
— Да. И в это время явился Конев и потребовал, чтобы мы отдали ему то, что нашли. Мы не отдали, и…
Я замолчал. Нет, я уже пережил это, чуть успокоился. Но было страшно говорить правду. Я закурил: остановился, достал из сумки пачку, вынул сигарету, прикурил её от зажигалки, убрал сигареты и зажигалку…
— Вы взяли паузу, — вкрадчиво сказал Зенков, — сейчас начнётся самое интересное. Хотите коньяка? У меня есть.
— Нет. — И я решился. — Конев застрелил Виноградова. Из пистолета.
— Оп-па! — удивился Зенков и остановился. — Как это?
— Один выстрел в голову, другой в сердце. И нам угрожал. Мы отдали ему этот ком, он отвлёкся, мы с Латалиным расползлись между дубками и убежали. Темно ещё было. Он стрелял. Позже Конев с комом в пакете спустился вниз, на конус выноса. Там мы его и… — Я помолчал, вздохнул и продолжил: — В общем… отправили на тот свет. Но признаваться я в этом не буду!
— Это я понял, — кивнул Зенков. — Вы, главное, мне говорите правду.
— Потом завернули Конева в его палатку и утопили. А наверху завернули в одеяло Виноградова и там же, в яме, закопали. Потом уничтожали следы. На горах, на конусе выноса и на острове. Ком — это был медный урыльник. Ну, рукомойник. В нём серебряные рубли конца девятнадцатого века. Двадцать три рубля. Мы их поделили, переправились в Гремячево, оттуда «Ракетой» в Казань. Против автовокзала, там был большой то ли сквер, то ли пустырь, развалины какие-то, мусор, — раскидали вещи. Приехали на вокзал, сели в поезд и вернулись в Москву. Всё.
