— Пророк учит, единственное, что нам принадлежит, это то, что ты съел или уничтожил, носишь или износил на спине, то, что ты дал как милостыню или потратил. Так знайте же! Камни те станут нашими только после того, как мы уничтожим их! Без этого они не наши! В поднебесье счастливой державы нашей, — паша поднял вверх палец, — нашим является лишь то, что уничтожено нашей ненавистью ко всему чужому или любовью к всевышнему. Недалеко простирается жизнь твоя, уважаемый, и не нашлось в груди твоей места для истин вероучения и мудрости власти нашей.
Старик сжался на своем месте, а Юсеф-паша добавил:
— Один мудрец предупреждал: «Никогда не воспевай чужие руины». Слушайте и вникайте!
И он прочитал им стих на том древнем языке, на котором он впервые прозвучал много столетий назад, лишь двое или трое имамов сумели понять его и довольно закивали, шепотом благословляя мудреца. Они были польщены собственным знанием и обрадовались не столько выраженной в стихе мысли, сколько случаю показать разницу между собой и собравшимися здесь неучами, а тем самым свою принадлежность к близким паше кругам. Остальным же показалось, что имамы одобряют замысел посланца из столицы, и если в начале они колебались и отнеслись к нему с недоверием, то теперь все смирились с его решением.
А Юсеф-паша боролся с соблазном объяснить этим людям, что, засыпав древние развалины, они разгладят концы священного знака, ниспосланного небесами и вселявшего в него веру в непоколебимую безошибочность его дела. Он чувствовал, что слова бессильны растолковать сей знак, если он остался незамеченным внутренним зрением, и поэтому сказал только:
— Вернем же холму то, что у него было отнято! Сотворим чудо, уважаемые! Пусть над останками воспарит к небу новая земля, наша земля, чистая и, чего раньше никогда не бывало, рукотворная! Слышите? Новая земля родится из наших благочестивых усилий! — Юсеф-паша повторил это еще раз, впервые за все утро чувствуя неподдельное волнение. Решение его было обдуманным, но только теперь, говоря о нем, он осознал, какое божественное вдохновение снизошло на него, когда в голове созрела мысль засыпать амфитеатр. Разве кто другой создавал новую землю? Праведная, воинственная и всесокрушающая любовь шестикрылым взмахом вознесла Юсефа-пашу к полям вседержителя, в висках запульсировало радостное возбуждение, вызванное волшебным полетом, который не дано было ни увидеть, ни испытать остальным. — Как ни мала будет эта земля, — продолжил он задушевно, — она соединит земли на краю холма в священный кулак. Не будет она ни продаваться, ни покупаться, оставаясь навечно собственностью мечети Шарахдар, а тот, кому мечеть отступит там место, должен будет платить ей за это. Священная земля! Поэтому вам предстоит согнать население на внеурочные работы, и где только есть телеги, послать сюда возить землю! На месте решим, что и как, а пока…
