– Oui! Oui! – с энтузиазмом подтверждает мужчина.
Я ни слова не понимаю из его речи, но замечаю, как с маминого лица улетучивается паническое выражение. Мужчина говорит еще какое-то время – не могу не отметить, что занимает это дольше, чем объяснение дороги к бару. Слова сопровождаются резкими взмахами рук.
Вскоре мы снова отправляемся в путь. По новой улице, которой тут не должно быть, но за последние несколько минут она необъяснимым образом материализовалась. Париж превратился в сумеречный лабиринт. Мы еще некоторое время сворачиваем, пока не оказываемся перед уличным художником, которого точно уже встречали.
– Это не та дорога, – вполголоса произносит мама.
Я проверяю часы на телефоне.
– Почти половина четвертого. Нам уже пора в Делакруа.
Мама смотрит на меня так, будто мое присутствие для нее – полный сюрприз.
– Мы уже почти пришли, – настаивает она. – Я правда очень хочу, чтобы ты увидела это место.
Я беру себя в руки и напоминаю:
– Мам. Я не хочу туда идти, мне нужно попасть в музей. У меня и так будет там всего час.
Она еще раз озирается по сторонам, выискивая хоть что-то: какой-нибудь ориентир или вывеску Le Henrique, которая внезапно должна появиться на пройденных нами магазинах. У нее взгляд – как и тогда: когда я вернулась со школы домой, а она сказала, что они с папой хотят со мной «поговорить». Не могу этого видеть. Тоже оглядываю улицу, гадая, не может ли Le Henrique появиться из воздуха между двумя зданиями, как дом № 12 на площади Гриммо в «Гарри Поттере». Но вижу лишь торговца рыбой и мастерскую по ремонту обуви. Снова гляжу на маму, и она наконец покорно опускает плечи. Наши поиски окончены.
До музея Делакруа мы добираемся довольно быстро.
– Вот видишь, мы это сделали, – говорит мама. – Смотри, люди еще идут.
Она права: в двери музея, над которыми растянут баннер с лицом художника, заходит хорошо одетая пара.
Мы пересекаем внутренний двор – я ковыляю, как могу, в своих балетках, похожих на средневековые орудия пыток, – и влетаем в музей подобно марафонцам, достигшим финишной черты.
– Два взрослых, – просит мама, когда мужчина за стойкой поправляет воротник.
– Ах, прошу прощения, но мы не пускаем в музей за час до закрытия.
Однако извинений в его голосе даже не слышно.
– Но мы только что видели, как вошли два человека! – восклицаю я довольно громко.
Выражение лица мужчины остается неизменным.
– У них… как вы там говорите…
Тут вмешивается девушка в форме сотрудницы музея:
