Тут ее взгляд останавливается на моих волосах. Зеленая прядь в них становится темой каждого нашего разговора, с тех пор как две недели назад я обесцветила ее и покрасила.
– Такое ощущение, будто ты использовала волосы в качестве носового платка, – с кудахтаньем смеется мама. Самая смешная шутка на свете.
– Даже если и так, – ворчу я. – Вообще-то я тут пытаюсь работать.
Она стремительным шагом пересекает комнату и, вырвав у меня рисунок с Гермионой, подносит его к лицу.
– Как-то не похоже на работу для портфолио, – произносит она. – Нора, ты рисуешь мультики. Только посмотри! – Она швыряет смятый лист на пол. – Ты обещала, что перед отъездом напишешь хотя бы черновик своего мотивационного письма.
Я кидаюсь на ковер в попытке спасти рисунок, но уже поздно. Даже если разгладить листок, я все равно не смогу нормально отсканировать изображение. Останется паутина из черточек. И вдобавок тонкая полоска сгиба вот-вот отрежет Гермионе левую ногу.
– Ты порвала его! – Я машу испорченным рисунком перед ее носом.
– Не стоит так драматизировать.
– Я не драматизирую! – Я хлопаю ладонью по шаткой башне из бумаг на столе, и в ту же секунду она с громким шлепком обрушивается на пол. Листы разлетаются в стороны и устилают ковер.
Дженга.
– Ох! – Мама уворачивается от потока бумаг, точно боится промокнуть. – У тебя здесь настоящий свинарник! – Она с отвращением скользит взглядом по разбросанной кипе листов, футболкам и спортивным штанам, сваленным в кучу на полу. – После того как ты уедешь, весь этот хлам отправится на помойку.
– Это не хлам! Это мои рисунки. – Я вытаскиваю клочок бумаги с огромным ананасом-людоедом, у которого с клыков капает слюна. – По крайней мере… большая часть не хлам.
– Почему я должна на это смотреть?
– Не должна. Закрой дверь и не смотри. Я не обижусь.
Она откашливается и повторяет:
– Раз уж я должна смотреть на твою грязную комнату…
– …не должна.
– Нет, должна, потому что это мой дом, – продолжает она, выпрямляя уже и без того идеально ровную спину. – Все это отправится на переработку.
– Это нечестно. Во-первых, мне нужно собраться. А еще не забудь, что завтра папина свадьба, а значит, у меня нет времени, чтобы…
Мама вся напрягается. Удивительно, что она еще не шипит, как вампир, учуявший запах чеснока. После развода она упоминала отца всего три раза: первый – когда тот начал встречаться с миссис Райт, второй – когда она обнаружила в стирке его старую темно-синюю тенниску (я иногда в ней рисовала), и третий – когда пришло приглашение на свадьбу.
