– Надо погуглить расписание электричек. Как думаешь, поезда ходят в такую рань?
– А во сколько ты уезжаешь?
Не успеваю я ответить, как распахивается дверь в комнату, и моему взору предстает мама – пять футов и три дюйма новоиспеченного юриста и кошмарнейшее воплощение родителя.
– Ты вчера поздно вернулась домой? – спрашивает она, даже не взглянув на Лену и не поздоровавшись.
Я бросаю на подругу извиняющийся взгляд, надеясь, что та простит мамину грубость. Вообще она обожает Лену и неизменно угощает чем-нибудь вкусным – чего никогда не предлагает мне – в обмен на истории про ее младших братьев-близнецов.
– Да, – отвечаю я. – Вроде бы около двух. От вокзала я доехала на такси.
– Полагаю, пятнадцать долларов? – С этими словами она вытаскивает из сумочки кожаный кошелек и протягивает две купюры, которые мне приходится взять.
– Спасибо.
Какое-то время я молчу, ожидая вопросов о том, как прошла свадьба. Мама откашливается и приглаживает подол юбки.
– Твой отец выглядел хорошо? – наконец произносит она.
Лена смотрит на меня.
– Да, – говорю я. – Выглядел хорошо.
А что еще я могу ответить? Он действительно выглядел хорошо. И, если быть откровенной, таким счастливым я никогда его не видела.
– Только отрастил волосы.
Мама слегка приоткрывает рот, а потом закрывает, так ничего и не сказав.
В голове я прокручиваю сценку: с улыбкой сообщаю ей, каким ужасным оказался палтус. Мы смеемся над тем, как обе ненавидим Аризону и как жаль, что папе приходится жениться на женщине, которая увезет его в захолустье, чтобы быть поближе к ее родственникам. Я бы могла поведать о том, как мне грустно. Рассказать о зияющей пустоте, которую он оставил в моей душе.
Но я вижу, каким взглядом мама окидывает мои принадлежности для рисования, уложенные в сумку, и слова растворяются как мятная пастилка на языке.
– Почему бы не использовать место в чемодане для более практичной обуви. – Ее слова звучат не как вопрос, а как утверждение.
– Вообще-то мне нужны материалы для выполнения дедушкиных заданий.
Мама хмуро сдвигает брови.
Лена откашливается, и мы смотрим в ее сторону. После этого Элис снова бросает на меня взгляд:
– Самолет у тебя в одиннадцать утра, значит, из дому мы выезжаем в 8:45.
И она, развернувшись, направляется по коридору в свою спальню.
– Увидимся в машине, – кричу я вслед, но она уже меня не слышит.
Несколько минут мы с Леной молчим, пока я плотной стопкой укладываю вещи, в которых придется ходить, в невообразимо крошечный чемоданчик. Вдруг Лена спрыгивает с кровати и принимается изучать картины, висящие над столом. Преимущественно это наши портреты, написанные базовыми цветами, где фигуры обведены толстыми линиями, как в комиксах. Даже когда я не рисовала для «Тамблера», все равно тяготела к такому стилю.
