— Да… Не новости, а ненависти какие-то, — заключил Ермолай, шумно выдохнул через нос и сжал пальцами переносицу.
— «Выплеснулось наше счастье, потому что слишком было его, и монастырь наш переполнился выше крыши. Вытекло счастье и убежало куда-то. И никто не успел подставить посуду, чтобы себе немного набрать», — продолжил чтение письма Емельян, немного сбиваясь.
По лицу Соломиной было видно, как она взволновалась, снова слушая эти заведомо ей знакомые плохие вести. В ее глазах блеснули слезы, а иерей продолжал:
— «Светлана, отец Емельян даст тебе конверт, откроешь его в том случае, если все сложится так, как я тебе говорил».
С этими словами настоятель показал простой белый конверт и положил его на столешницу напротив девушки, продолжая смотреть в письмо.
— «Виктор Петрович, отец Емельян передаст тебе конверт…»
— Виктор Петрович? Это кто? — удивленно спросила девушка.
— Мирское имя, — прокомментировал Емельян, кивнув головой в сторону инока.
— Так… Я все понял! — стиснув зубы, выдавил Ермолай.
— Я еще не закончил!
Настоятель окинул долгим тяжелым взглядом инока своего монастыря. Однако Ермолай ничуть не испугался. Более того, через полминуты старый иерей сдался и отвел взгляд в сторону, слегка постукивая перстами о столешницу.
— Продолжайте, пожалуйста, отец Емельян! — тихо попросила девушка, пытаясь разрядить обстановку.
— «Виктор Петрович, отец Емельян передаст тебе конверт, — повторил настоятель. — В этом конверте все, что мы знаем о тех, кто украл десницу Иоанна Крестителя. Верни ее для христианского мира».
Иерей положил еще один белый конверт с печатью игумена Луки на столешницу рядом с первым. Затем свернул бумагу, которую читал, снял очки, сцепил кисти своих больших рук в замок и опустил их перед собой.
— Вот, сестра Светлана, кстати, познакомьтесь. Это не просто инок Ермолай. Это Виктор Петрович Лавров. Журналист, следопыт, фотограф, боевик, разведчик… Кто еще?
— Грешник, — потупил взор Виктор, — грешник, искавший прощения и смирения. Но, видимо, мне его никогда не найти.
— Признаю, что ты пришел к нам в монастырь совсем за другим, Ермак, — пошел напролом настоятель. — Но ты ведь… веруешь?
Повисла пауза. Это был запрещенный прием. Да, Виктор веровал. Бывший октябренок, пионер, комсомолец, воспитанный в духе атеизма, нашел свою веру, пройдя тяжелейший жизненный путь. Он отказался от мирской жизни, пришел в Храм. И упреки в неверии, проверки на «веруешь — не веруешь» были для него очень болезненными и несправедливыми.
