— Не отпускай меня, слушай, что я тебе скажу, — шепотом затараторил Виктор, — сделай вид, что обнимаешь меня от страха, как дочка…
Надо сказать, у Светланы это получилось неплохо. Обняв громадного Лаврова, она по-детски прижалась щекой к его груди.
— Боится, — на ломаном английском пояснил окружающим Лавров, хотя все и так видели, что Светлана напугана.
— Здесь многие учились еще в СССР — русский знают, поэтому говорю шепотом. — Лавров продолжал обнимать Светлану. — Ночью бежим. Не нравится мне эта компания.
— Ты что-то заметил? — так же шепотом поинтересовалась Соломина.
— Нет, но чувствую. Все не так просто, как может показаться. В любой момент будь готова к неожиданностям.
Ночь они встретили в дальнем шатре, где была приготовлена вкуснейшая баранина. Караван отдыхал в стороне, костер освещал достархан, и не было большей радости, чем, откинувшись на подушках, слушать засыпающую пустыню. Светлана же пренебрегла правами гостьи. Вместе с остальными женщинами собрала грязную посуду с объедками и выскользнула из шатра.
— Благородный Хейтам Стайхи, — обратился Виктор к хозяину пиршества, — я ценю твое гостеприимство, у тебя чудесно, но если бы ты дал мне автомобиль, чтобы добраться до Дамаска…
— Послушай-ка, украинец, — рыкнул Хейтам и крепко схватил своего гостя за рукав, — ты удивительно похож на одного европейца, обнимавшегося с главарем наших врагов аль-Джуляни!
— Я ни с кем не обнимался, — спокойно ответил Виктор.
В это время в шатер зашел антиквар Захреддин из маалюльской гостиницы Аднана Насраллы. Но теперь, в форме управления политической безопасности Сирии, он не выглядел безобидным старичком.
— О! Замуддин! Ты же вроде был из Средней Азии? — воскликнул Виктор.
В моменты крайней опасности из него так и сыпались остроты.
— Я Захреддин! — поправил старик. — А утром мы отвезем вас в Дамаск!
Мнимый антиквар указал Хейтаму на рюкзак Лаврова.
— Молился ты лучше, чем говоришь на английском, — продолжал дразнить его Виктор.
Стайхи запустил руку в мешок и вытащил завернутый в тряпицу тубус. Развернул серую ветошь, в свете фонарей тускло блеснула бронза, испещренная таинственными знаками.
— Эй! Тихо, тихо, тихо! — поднял ладони вверх Лавров, втайне радуясь, что до черного обсидиана Хейтам не добрался. — Аккуратно! Колбу разобьете!
Зашедшая обратно в шатер Светлана изменилась в лице и, не разгибаясь из поклона, попятилась обратно.
— Ну-ка, ну-ка. — Захреддин принял из рук Хейтама старинный предмет.
