Но однажды наступил момент, когда скрывать что-либо стало глупо. За семь месяцев на монастырских харчах так поправиться невозможно.
— Какое пятно на храм! Теперь людская молва оповестит о похождениях Феодосии всю округу, — сокрушалась настоятельница.
Пелагея заперла молодую женщину в монастыре, запретив ей вообще куда-либо выходить до своего вердикта. Сначала игуменья справлялась с гневом, затем ее настигла апатия, а после накатила жалость… В конце концов Феодосия воспитывалась при монастыре, и если так случилось, то этот крест нести лично ей — матушке Пелагее.
Время неумолимо шло вперед, и еще через два месяца своды одной из тайных пещер огласил детский плач. Ехать в госпиталь или больницу для родов Феодосия не хотела. Да и кто бы ей позволил? Узнают врачи, узнает вся Маалюля — позора не оберешься.
Одна из монахинь Маар Такла, бывшая врач-акушер, умела принимать роды. Но судьба решила все по-своему. Роды были тяжкими и долгими. В какой-то момент повитуха поневоле объявила Пелагее, которая стояла рядом и ассистировала, что можно потерять и мать и ребенка…
Пелагея, плюнув на все свои страхи, послала кого-то за скорой помощью, продолжая помогать акушерке. И все же недюжинный опыт женщины позволил спасти хотя бы малыша…
— Мальчик! — воскликнула монахиня после первого крика новорожденного.
— Мальчик! — повторила настоятельница.
Ребенок родился здоровеньким и крепким. Но вот мать… Жить грешнице Феодосии оставалось считаные минуты.
Закончилась исповедь и смолкли звуки молитвы «Сопряжения покаяния и причастия», а где-то вдали угадывался звук сирены уже бесполезной скорой помощи, когда умирающая Феодосия взяла Пелагею за руку.
— Позаботься о нем, матушка. Обещай мне…
Губы настоятельницы дрожали. Она смогла только утвердительно кивнуть головой.
* * *
— Вы в своем уме? — изумленно спрашивала приехавших врачей скорой помощи послушница у ворот. — Какие роды могут быть в монастыре?
И это было чистейшей правдой. Монахиня Феодосия рожала не на территории монастыря, а в одной из пещер горного хребта.
— Но нам позвонили! Сказали, что мы можем не успеть, — оправдывался врач.
— И вы не успели! Уже ночь, и весь город спит! — продолжала возмущаться женщина-охранник.
К ее чести, она действительно ничего не знала. Ее просто не успели предупредить о трагедии в пещере.
— Так, значит, мы здесь не нужны?
— Не нужны, — послышался голос настоятельницы Пелагеи. Она только подошла сюда.
Лицо игуменьи не выражало эмоций. Она сумела сдержать слезы после смерти любимой воспитанницы и стояла в проеме калитки — доверчивая и строгая, как обычно. И ее слова тоже были чистой правдой. Умершей при родах монахине скорая помощь уже ничем бы не помогла.
