Тут было тихо, как в склепе, и очень холодно. Так холодно, что еще немного – изо рта пойдет пар. Я подошел к последнему ложу моей боевой подруги, с которой мы прошли через все испытания, которые мне выпали, и встал на колени возле свертка, в котором с трудом угадывались очертания человеческого тела. Я хотел посмотреть в ее лицо, и боялся. Боялся увидеть вместо такого знакомого и родного лиц страшную смертную маску – в трупных пятнах, синюю, обезображенную смертью. Конечно, это все глупости – слишком мало времени прошло после гибели Оли, смерть и тление еще не взялись за тело на полную силу. Но все равно – мне было страшно видеть ее такой. Слишком много я видел мертвых друзей. Думал – все, отмучился, нет для меня войны. А вот поди ж ты, догнала, проклятая гадина!
Я не стал открывать лицо. Просто положил руку Оле на грудь и так сидел, забыв о том, что мне нужно двигаться дальше. По жизни – дальше. Дорога, она ведь какая – мчишься к непонятному будущему, а на обочине, на столбах венки, венки, венки…
Бух! Под рукой у меня будто что-то толкнулось. Я вздрогнул – померещилось?! Полное ощущение – сердце стукнуло! Я отбросил брезент, которым была накрыта Оля, сорвал простыню и уставился в белое, как мел лицо мертвой подруги. Нет, она не была обезображена смертью. Впечатление – девушка спит. Только вот слишком бледная для "просто" спящей.
Пощупал шею – холодная, как лед. Но это и понятно. Остыла в подвале. Может потому и разложение приостановилось – холодно ведь, как в холодильнике. Погладил по груди, там, куда попали пули из пистолета негодяя. Рука сделалась мокрой, и я поднес к глазам испачканную красным ладонь.
Кровь?! Кровь течет?! Это как так? У нее уже должна была свернуться кровь! И образоваться трупные пятна!
Переворачиваю Олино тело на бок, задираю куртку комбеза. Чисто! Никаких трупных пятен! И мягкая. Трупного окоченения нет.
Кладу на месте. В висках стучит кровь, я тяжело дышу, хватая воздух широко открытым ртом. Мне кажется – я в безвоздушном пространстве. Задыхаюсь.
Закрываю глаза, успокаиваюсь, медитирую, стараясь отрешить все лишние мысли. Сижу так минуты три, или четыре, за которые успокаиваюсь полностью. Потом решительно нагибаюсь и кладу голову ухом на грудь Оле.
Минута, два, три…пять минут…БАМ! Толчок! Сердце! Сердце стукнуло! Это точно было сердце, я сам слышал, я уверен!
Отпрянул от Оли, схватился за голову, сижу на коленях и раскачиваюсь, как какой-нибудь молящийся фанатик. Что делать?! Что! Мне! Делать!
