Она не была уверена… Однако на той стороне улицы домов не было, и то, что кто-то сидел там, в машине с погашенными фарами, и курил, уже само по себе было странно.
Ката потушила свою сигарету, внесла окурок в комнату и стала подумывать, не позвонить ли в полицию, не попросить ли их «сделать кружочек», – ведь на собрании в районном отделе ее заверили, что согласятся на это. Они говорили: прежде чем влезть в какую-нибудь квартиру, воры обычно какое-то время изучают привычки жильцов.
Ката бросила окурок в унитаз, спустила, а затем – раз уж она все равно здесь – подошла к дверям комнаты Валы и удостоверилась, что те заперты. Всегда существовала вероятность, что она могла вернуться, пока родителей нет, пройти прямо в свою комнату, без сил упасть на кровать и заснуть – после каких угодно несчастий, которые все это время не давали ей добраться до дому. И запереться?
Хотя вероятность этого и была ничтожно мала, проще всего проверить и положить конец сомнениям.
Кабинет Тоумаса был открыт. Ката вошла туда, выдвинула ящик письменного стола и вытащила ключ, который сама попросила Тоумаса спрятать. Впрочем, вскоре выяснила, где он лежит, но не показывала, что знает: так было удобнее. Она выбежала в коридор и поспешила отпереть комнату дочери, пока не передумала.
В комнате никого не было. После того как Вала пропала, Ката в первое время пылесосила там и протирала пыль, но, поскольку комната стояла закрытой, часто прибираться там не требовалось. Кажется, после того как полицейские ушли, она засунула что-то в шкаф, ботинки или носки, – а в остальном ничего не трогала.
Постель была заправлена, а на ней громоздилась гора подушек и лежала сложенная пижама Валы. На письменном столе – телефон и ноутбук, из которых полиция скопировала данные, но ничего не обнаружила. На полках стояли книги и музыкальный центр «Пионер», который Ката выбирала вместе с пастором Видиром. Посреди комнаты возвышался кукольный домик, а перед ним – деревянная скамеечка, жесткая и неудобная, которую Вала как-то нашла в подвале, и та стала ее любимой вещью.
Ката опустилась на скамеечку и принялась разглядывать закрытый фасад домика; затем потянулась к проводу, выходившему из него сзади, и нажала выключатель. Одно за другим засияли окошки, словно кто-то только что вернулся домой и теперь ходит по всем комнатам и включает свет.
О том, что Тоумас питает слабость к кукольным домикам, Ката узнала уже через долгое время после того, как они приехали из Америки. Она как-то шла мимо комнаты Валы и услышала, как отец с дочерью разговаривают, играя вместе. Тоумасу было некогда часто проводить время с Валой, но за игрой с нею он забывался; его голос становился другим, иногда он смеялся, в одночасье отставлял эту солидность, которую многие врачи, очевидно, считают неотъемлемой частью своей профессии: есть мнение, что так они лучше располагают к себе пациентов. Судя по звукам, они играли в кубики, время от времени копошились в них, а Тоумас рассказывал дочери про маленькие домики, которые называются кукольными, а в них бывают крошечная мебель, стулья, чашки, тарелки – все, что угодно, – а еще куклы; все это продается в специальных магазинах кукольных домов, а людям все равно интересно в это играть, даже когда они становятся взрослыми.
