20
С полудня погода настала в самый раз для того, чтобы сидеть на улице. Ката устроилась на шезлонге в саду, надев толстую хлопчатобумажную рубаху, а ноги закрыла пледом. На столике рядом с ней лежали ее телефон и пачка сигарет, стоял лимонад. Она листала журнал, а в перерывах закрывала глаза и с наслаждением смотрела на красный сумрак за веками, на белый свет, сочащийся сквозь сосуды в коже.
Зерна, которое она рассыпала в саду, уже не было, и птицы тоже исчезли. Чтобы оживить пейзаж, Ката поставила в углу садовый шланг с распылителем. Его постукивание гипнотизировало, вода медленно лилась то в одну, то в другую сторону, и Ката начала клевать носом, – но потом потянулась за телефоном. Семь пропущенных вызовов: два от Кольбрун, три от Хильмара, два от Тоумаса, который еще не успел вернуться со своей конференции. И хотя ей было неохота ни с кем разговаривать по телефону, она позвонила Хильмару.
Он ответил после двух звонков и спросил, где она была.
– У себя дома, – ответила Ката.
– Когда звонят, нужно отвечать! – И он сказал, что у него плохие новости.
– Ничего, мне не привыкать, – ответила Ката и зажгла сигарету.
Хильмар немного помямлил, а потом сказал, что Гардара выпустили из КПЗ.
– Ему не было предъявлено обвинений ни в чем, что касается вашей дочери. Зато сейчас он попал в тюрьму Литла-Хрёйн и отбывает срок за другие преступления: поскольку тотчас же не известил о том, что видел на Болотах, он нарушил условие, и теперь ему придется провести за решеткой по меньшей мере год. А что до его друзей, то мы тщательно осмотрели их машины и лодку, но не нашли никаких следов вашей дочери… Ничегошеньки. А для нашего следствия это, говоря начистоту, провал.
