Синтаксис личности. Пособие по типологии Афанасьева | страница 9

Серьезный недостаток – неудачные названия. Система в целом верна, а вот в определении психотипов отдельных людей случаются ошибки, в том числе и у самого Афанасьева. Так, оказалось, например, что хотя тип ЛВФЭ назван «лао-цзы», но сам философ Лао-Цзы, по-видимому, не принадлежал к этому типу7, и нужно искать для него другое название.

Названия «воля» и «эмоция», как выяснилось, тоже сбивают многих с толку. В бытовом употреблении слово «эмоция» нередко используется в смысле «обида» или «агрессия», а «волю» чаще всего вспоминают в контексте типа «делать зарядку, вырабатывать силу воли»8. Поэтому нужно подчеркнуть, что волевой аспект личности включает в себя целеполагание, лидерство, самооценку, статус среди других личностей, а эмоциональный – общительность, душевность, артистизм, творчество. Соответственно, агрессия и конфликты относятся к области Воли, а не Эмоции.

Не слишком удачно и название самой системы, предложенное Афанасьевым, – «психе-йога», и пришедшее ему на смену «психософия» немногим лучше: ее можно спутать с мистическим учением Рудольфа Штейнера. Я назвала бы эту науку психономией (в отличие от психологии, по аналогии с астрологией и астрономией), но выяснилось, что и это название, к сожалению, уже застолблено какими-то мистиками. Таким образом, самым нейтральным названием пока остается «типология Афанасьева».

Кроме того, на мой взгляд, сама книга «Синтаксис любви» имеет некоторые недостатки, уже не имеющие отношения к открытию системы. Дело в том, что, кроме описания деятельности четырех «функций», Афанасьев излагает также свои гипотезы об их эволюции и другие общие соображения. Это материал значительно более спорный и, по-моему, лишний, по крайней мере для широкого читателя. Он труден для восприятия и только вызывает лишние дискуссии. Поэтому я бы посоветовала большинству читателей пропускать экскурсы в историю эволюции и другие трудные места, а сосредоточиться на бесспорных открытиях о работе четырех функций.

* * *

Прочтя «Синтаксис любви», я написала Рощину, автору судьбоносной статьи. Поскольку критерий теории – практика, я предложила ему нечто вроде взаимной психологической супервизии: попробовать определить психотипы друг друга. Завязалась переписка. Мы успешно определили психотипы друг друга, а заодно и многих других исторических личностей (поначалу ошибаясь и учась на этих ошибках).

Алексей Рощин

Я узнала, что Елена Константиновна Афанасьева, вдова Александра Юрьевича, живет в Москве и делает всё, что может, чтобы его наследие не пропало. В частности, издает его книги. Я купила у нее несколько экземпляров «Синтаксиса». Меня поразило, что на посмертном издании книги бережно сохранено посвящение «Ирине» – той самой подруге Афанасьева, трудным отношениям с которой обязано его открытие. Оказалось, что с Еленой Константиновной Афанасьев познакомился немолодым, уже после написания «Синтаксиса», и благодаря ей последние годы его жизни, хотя и омраченные болезнями, оказались счастливее прежних.