. Именно поэтому его лекции, как пишет Лонг, были «уроками диалектики – приглашением к аудитории исследовать самих себя»
[93].
По Эпиктету, главным предметом философии должно быть искусство жизни: как дерево служит материалом плотнику, а бронза – скульптору, ваша жизнь должна быть тем материалом, на котором вы оттачиваете искусство жизни[94]. Более того, подобно тому, как опытный плотник учит подмастерьев, демонстрируя разнообразные техники для создания вещей из дерева, Эпиктет обучал учеников искусству жизни, показывая техники, посредством которых можно сделать что-нибудь со своей жизнью. Эти техники были весьма практичны и полностью применимы к повседневному быту учащихся. Среди прочего он объяснял, как реагировать на оскорбления, вести себя с неумелым слугой или рассерженным братом, пережить утрату близкого человека и выдержать изгнание. Если они овладеют этими техниками, обещал Эпиктет, их жизнь будет полна смысла, достоинства и, что важнее всего, спокойствия. Обретенное чувство достоинства и спокойствия пребудет с ними, какие бы неурядицы ни готовила им жизнь в дальнейшем.
Читая Эпиктета, нельзя не заметить его регулярных отсылок к религии. В самом деле, чаще Зевса он упоминает разве что Сократа. Чтобы лучше понять роль Зевса в стоицизме, представим себе потенциального ученика Эпиктета. Если бы он спросил, что нужно делать, чтобы практиковать стоицизм, Эпиктет мог бы описать разные стоические техники. На вопрос, зачем практиковать эти техники, философ ответил бы, что это позволит достичь спокойствия.
Пока все идет неплохо, но предположим, что этот молодой человек ознакомился с другими философскими школами и задался вопросом, чем школа Эпиктета лучше. Или, еще точнее, спросил, каковы основания считать, что техники, пропагандируемые стоиками, принесут ему спокойствие. И здесь бы Эпиктет начал говорить о Зевсе.
Мы сотворены Зевсом, ответил бы он потенциальному последователю. Скорее всего, тот не стал бы возражать, атеизм в Древнем Риме был редкостью. (С другой стороны, то, что имел в виду Эпиктет, рассуждая о Зевсе, отличалось от верований большинства римлян. Хотя бы потому, что он мог отождествлять Зевса с природой[95].) Затем Эпиктет объяснил бы, что Зевс сотворил нас отличными от других животных в одном важном отношении: мы разумны, как и боги. Таким образом, мы представляем собой чудной гибрид: полуживотное и полубог.
Так уж вышло, что Зевс – заботливый, добрый и любящий бог, желавший только хорошего, создавая нас. Но, к сожалению, кажется, не всемогущий, поэтому были пределы тому, что он мог сотворить. В «Беседах» приводится воображаемый разговор с Зевсом, объясняющим свои затруднения так: «Эпиктет, если бы было возможно, я сделал бы и бренное тело твое, и бренное имущество свободным и неподвластным препятствиям ‹…› А поскольку этого я не мог, мы дали тебе некоторую часть нашу – эту способность влечься и не влечься, стремиться и избегать». Зевс добавляет, что, если Эпиктет научится правильно пользоваться этими способностями, он никогда не почувствует фрустрации или недовольства
