Уезжали они оттуда уже затемно и той ночью спали в машине на какой-то тихой сельской дороге. Разделили банку мясных консервов, пользуясь вместо ложки ножиком Карла; а потом Сэнди перелезла на заднее сиденье и пожелала спокойной ночи. И только он задремал, как вдруг его кишки пробрал резкий спазм, и Карл нашарил ручку двери. Пулей вылетев из машины, перебрался через сточную канаву, которая шла вдоль дороги. Сдернул штаны как раз вовремя. Выпростал в сорняки всю дрянь и все нервы, накопленные за неделю, держась за ствол азимины. Подтершись опавшими листьями, встал у машины и в лунном свете еще раз прочитал статью из журнала.
Потом достал зажигалку и сжег все страницы. Сэнди решил не рассказывать. Иногда она не следила за языком, и Карлу не хотелось думать о том, что с этим языком может понадобиться сделать в дальнейшем.
На следующий день после разговора с барменшей в «Текумсе» Бодекер съездил на квартиру в восточной части города, где жила его сестра с мужем. По большей части ему было плевать, как Сэнди ведет свою жалкую жизнь, но, пока он тут шериф, она не будет торговать тушкой в округе Росс. Трахаться на стороне от Карла – это одно; черт, он бы ее даже прекрасно понял, но работать за деньги – это уже совсем другое. Хотя Хен Мэтьюс обязательно обольет его по этому поводу грязью на следующих выборах, Бодекер переживал по другой причине. Люди – как собаки: начнут копать – уже не остановятся. Завертится все с мелочей: «А у шерифа сестра – шлюха», но потом кто-нибудь пронюхает о его делишках с Татером Брауном, а потом о взятках и прочей херне, накопившейся с тех пор, как он впервые нацепил значок. Оглядываясь назад, он понял: надо было прижать этого вороватого сутенера, пока был шанс. Арест такой крупной фигуры почти разом очистил бы его доброе имя. Но Бодекер позволил жадности взять над собой верх, и теперь еще долго никуда не сможет деться.
Остановившись перед обшарпанным сдвоенным коттеджем, он смотрел, как на бойню, которая находилась через дорогу, сворачивает грузовик без бортов, везущий скот. В жарком августовском воздухе висел тяжелый запах навоза. Старого драндулета, в котором Сэнди возила его домой в последнюю ночь перед тем, как он бросил пить, видно не было, но Бодекер все равно вышел из машины. Он был практически уверен, что у нее универсал. Он обошел дом сбоку и поднялся по шаткой лестнице, которая вела к их двери на втором этаже. Наверху была маленькая лестничная площадка – Сэнди называла ее «патио». В одном углу лежал перевернутый мусорный мешок – по яичной скорлупе, кофейной гуще и смятым упаковкам от гамбургеров ползали зеленые мухи. Рядом с деревянными перилами стоял мягкий кухонный стул, а под ним – кофейная банка, наполовину забитая бычками. Карл и Сэнди жили хуже, чем цветные в Белом Раю и быдло в ущелье Нокемстиффа, подумал Бодекер. Боже, как он ненавидел распиздяев. Его служебную машину каждое утро по очереди мыли зэки из окружной тюрьмы, стрелки на штанах цвета хаки всегда были прямые, как ножи. Помощник шерифа пнул с дороги пустую банку из-под мясных консервов и постучал в дверь, но никто не ответил.
