Что мы на дело шли без шпор, я сказал? — Но Николай всё равно проверит.
Пропотеют ребята: я приказал найти не менее восьми убийц. И все детали амуниции, вплоть до мелочей типа стелек, пуговиц…
«Накось выкуси» не будет. Не будет «выкуси», потому что ничего не останется «накось».
Во Всеволжске народ уже знает, что чужое брать нельзя. «Святая Русь» — очень большая песочница. Но начинать когда-то надо.
В убийстве раненных виновен Бастий — его приказ. Но никто про это не скажет. Поэтому… кто попадётся. Хорошо бы из его ближнего окружения. Чтобы поняли. Что защитить их от меня Бастий не может.
— Хе-хе… Тебе бы, Ваня, пугалом на огороде стоять. Как не придёшь — вся свора разбегается. Ты глянь: полчаса, как ты заявился, а уж дышать можно. То было не протолкнуться, а то бездельников… поубавилось, жу-жу поутишилось. Мухобойка из тебя хороша бы была.
Это комплимент? Его величества высочайшая благодарность? Типа: за проявленную доблесть в об престоле святорусском радении повелеваю присвоить почётное звание «Государева мухобойка высшего разряда». Выдать орден и, во дни тезоименства и по богородицким праздникам, носить на ленте.
Андрей, временами, пытается сыграть со мной «доброго дедушку». Только у него не получается. Ему умильный тон… как леопард в засаде: вроде и к земле прижимается, и хвостиком покачивает, а — смерть. Мгновенная. Кровавая. Клыкасто-когтистая.
Я на такое не покупаюсь: с Акимом Яновичем по ноздри похожего наелся. Но Аким, хоть и вздорный, а добрый. А этот… хищник муркающий.
— Для тебя стараюсь. Государь, мухами заеденный.
Съел? Как ты ко мне по-людски, так и я к тебе. По-человечески.
Попробуем, однако, о деле:
— Докладываю. Епископ Туровский Кирилл повстречался. Побеседовали. Обещался быть на твоём венчании. Поучительное слово про процветание Руси сказать. Коротенько.
Худо слепленная маска умильности исчезает сразу. Снова обычное греко-татарское, неподвижное, безэмоциональное лицо. Прищуренные глаза-щёлочки. Чуть скошенный назад невысокий лоб. Ничего общего с интеллектуально-рахитоидным видом «Туровского златоуста». И за этим лобешником — феерическая прокрутка всевозможных вариантов и оттенков. Мощнейшая умственная деятельность, снаружи почти ничем не выражаемая. Пара движений зрачков, пропущенный выдох, лёгкое, не осознаваемое, изменение позы — ему неудобно сидеть.
Вот так выглядит, коллеги, принятие судьбоносных решений. Не вообще, а вот этим человеком. Хоть про Туровского епископа, хоть про «войну и мир». Нужно хорошо знать и очень внимательно смотреть, чтобы понять: «оно — заработало». А уж предвидеть что будет в результате…
