Джентльмен в полосатом костюме пожал плечами:
– Он даже не представился!..
В его голосе слышалась неподдельная горечь.
– Опять на пушку берут, – разочарованно протянул «Шрам». – Это становится невыносимо.
– На пушку? – неожиданно взвился Рэйман. – А это что?
Стэнс вдруг схватил «Полосатого» за челюсть и крепко встряхнул его. Вампир невольно оскалился, показав снежно-белые клыки.
– Может, ваш дантист вставил вам по ошибке волчьи зубы?
– Да пошел ты... – презрительно бросил «Шрам». – На, смотри!
Он с рычанием оскалил пасть, утыканную длинными, острыми, как кинжалы, зубами. Затем вытер губы платком и, как ни в чем ни бывало, добавил:
– Не забудь внести в протокол: подозреваемый чистосердечно признался в том, что он – убежденный упырь и пожиратель крыс.
Все, что за этим последовало, казалось, произошло в какие-то доли секунды.
«Полосатый» схватил Рэймана за руку и с хрустом вывернул ее. «Шрам» наотмашь ударил Игона по лицу. Тот неожиданно для самого себя оказался в дальнем конце камеры, сложенный то ли вдвое, то ли вчетверо... Кто-то из джентльменов вцепился зубами в шею Питера. Другой в это время одним ударом высадил дверь камеры...
Выход был свободен, если не считать капитана Фога, выросшего на пути вампиров с громадным винчестером наперевес, да Уинстона Замаяну, торопливо извлекающего из сумки бластер. Лизун, задумавшись о чем-то возвышенном, беспечно парил вокруг настольной лампы.
Фог выстрелил в «Шрама» почти в упор. Пуля разворотила грудь, продырявив прекрасный костюм прямо напротив сердца вампа; из дыры показалась капля бурой, почти коричневой крови, которая тут же свернулась, не успев пролиться на пол. Капитан зачарованно смотрел на «Шрама», ожидая, что тот сейчас кувыркнется на пол и протянет ноги... Но вампир лишь недовольно поморщился и свалил капитана полиции прямым ударом в челюсть. Челюсть Фога тут же съехала набок.
«Полосатый» сбил с ног Замаяну, так и не успевшего воспользоваться бластером.
Лизун, очнувшись от своих мыслей, издал отчаянный писк и заметался по участку. Прочертив в воздухе несколько размашистых зеленых траекторий, он без всякой задней мысли врезался в оказавшуюся на его пути оскаленную физиономию «Шрама» и размазался по ней подобно подтаявшему студню. «Шрам» дернул головой и издал свой коронный оглушительный рык. Лизун вежливо пискнул и мгновенно стек на пол грязной лужицей...
Джанин по роковому стечению обстоятельств оказалась у дверей, ведущих на улицу. Пока мужчины принимали посильное участие в потасовке, она защелкнула все замки, какие только смогла найти. Когда девушка уже набрасывала на дверь прочную стальную цепочку, на плечо ее легла тяжелая рука.
