Константин приподнял руку старшего лейтенанта и мягко приложился к тонкому запястью губами.
На запястье блеснул аметистами серебряный браслет, но красавчик на него внимания не обратил. Прикладываясь к ручке, он не отрывал внимательных серых глаз от невозмутимой и ко всему привыкшей столичной штучки.
На гладкой длинной шее Марины метнулась крохотная выпуклость выступа гортани. Стас давно насобачился ловить у людей малейшие признаки волнения, то, что Марина невольно сглотнула, показало следователю: старлея — проняло. Как каждая нормальная девчонка, она отреагировала на сногсшибательное обаяние сочинца.
Но, только так подумав, Стас понял, что ошибся в Мыльниковой. Не отнимая руки у Константина, Марина ерзнула взглядом в сторону майора и чуть сбившимся голосом произнесла:
— Мгм… Станислав? А вы нам не составите компанию сегодня вечером?
«Браво!» — мысленно зааплодировал майор. Константин слишком прессинговал, и девушка, якобы не желая попадать в компанию двух соперничающих бонвиванов, искала для себя объект прикрытия. Спокойного мужчину, на котором можно остановить взгляд, не натыкаясь на призыв и не давая взглядом обещаний. Столичная штучка, как догадались все, ловко выбрала себе — пажа.
Которого, надо сказать, на преферанс никто не пригласил бы. Марина разыграла роль и сделала все в высшей степени естественно. Продуманно.
Гущин развел руками:
— Да я, собственно, собирался сегодня вечером поработать… Но я с удовольствием составлю вам компанию, а поработаю сейчас.
Марина надула губки:
— Ой… Простите, вы хотели идти на пляж, а я поломала ваши планы…
— Нет, нет! — Стас преданно поглядел на прелестную визави. — Я все равно не очень люблю загорать, я лучше поработаю в тишине, пока вы все на пляже.
— Договорились. В девять вечера — турнир. — Константин оглянулся на Таришвили: — Ты на море пойдешь?
Сандро поболтал совсем растаявшими кубиками льда в бокале с «Кровавой Мэри».
— Нет, тоже останусь здесь. Хочу быть в форме к вечеру. Немного поваляюсь.
Майор стоял по центру небольшого номера Мыльниковой, давал старлею последние ЦУ перед ее выходом на пляж. Марина нервничала. Внешняя невозмутимость при разговоре с сочинцами далась ей нелегко, девушка призналась Стасу, что ее рука дрожала так, что Константин должен был это заметить.
— Ничего страшного, — успокаивал коллегу Гущин. — Это нормально, Зарецкий на такую реакцию, думается, и рассчитывал. Списал все на свою неотразимость. Ты, главное, на пляже не паникуй. Тебя — ведут. Одна ты не останешься. Иди спокойно по переулку, никуда не сворачивай… Но строго-настрого прошу запомнить: зашла в море — барахтаешься на бережку.
