А внучка тем временем - эх, скоро и зима пройдет! - Таня со слезами пеняла своему невенчанному мужу:
- Андрей... Что ж ты не женишься по-настоящему? Пойдем к венцу.
- Леригия мне не дозволяет, вера... Почитай-ка газеты-то...
- Живем порознь, как чужие. Ни работник ты в нашем доме, ни кто.
- Ха! - хакнул по-сердитому Андрей. - Я в согласье хоть завтра перейти жить к тебе. Хоть сей минут.
Григорий, войдя в избу, поймал ухом, крикнул:
- Я те перейду. Много таких мужьев поганых найдется...
Отлыниваешь ты, черт... Испакостил девку, да и...
- Она не девка. Она жена мне. Почитай-ка декрет.
- А подь ты с декретом-то!.. Декре-е-ет... Твое ли мужиковское дело декреты знать?.. Совесть-то есть ли у тебя аи нет?
- Дурак ты, Григорий, больше ничего.
С тем и ушел Андрей.
А Григорий стал ругать неистово: и бабку, и Татьяну, и советскую власть, и весь белый свет.
- Чего ж, тятя, разгневался? Ведь Андрей согласен жить, сам не пускаешь.
- И не пущу!.. Легко ли дело! Записались скрадом у какого-то Абрашки. Тьфу твоя свадьба чертова! Сводники проклятые... Иди к Андрюхе в избу, в гражданский брак!
- Давно бы ушла, да его старики меня не принимают.
И бабка накинулась:
- Сама виновата, вот что! Девкина честь на волоске висит, а потеряешь, так и канатом не привяжешь.
Таня упала на лавку, заплакала, завизжала как помешанная.
- Ага, родимчик! А ну-ка, бабка, кнут...
VII
Плыли весенние зори в небесах, сменяя одна другую. Дни становились длинными. С юга тянули журавли.
Татьяна никуда не выходила. Лицо ее скорбное, в пятнах, и мысли скорбные. Настасья щеголяла по весне в новых полсапожках, в желтой с разводами шали. За Настасью сватались парни и вдовцы. Отказывала.
У Андрея были крупные нелады со своим отцом: ходил пасмурный, задумчивый, к Татьяне заглядывал редко. Поругается с Григорьем и уйдет. И отец и Григорий напирали на него:
- Женись на девке по-настоящему, вокруг налоя.
- Я по декретам желаю жить, - говорил Андрей. - Раз новые права, надо уважать.
- Декрет-то твой, видать, в скрипучих полсапожках ходит...
Вот твой декрет, - хрипел Григорий, и глаза его наливались желчью. Андрей краснел.
Как-то Григорья не было дома, бабка Дарья тоже ушла - белье полоскать. Вернулась - нет внучки. Она в чистую половину: дверь на крючке.
- Открой!
Не отворяет. Забила бабку дрожь. Грохала-грохала, только стон из-за дверей. Бабка в огород, подставила к окну лестницу, влезла.
Татьяна корчилась в родах, грызла подушку и стонала.
