В глазах русских это означало, что общая капитуляция угрожала превратиться в частичную капитуляцию на западном фронте и что документ, подписанный в Реймсе и торжественно провозглашенный как акт о капитуляции Германии, относился только к войне на западе.
«Поэтому мы опасаемся, — добавлял Сталин, — что, в случае объявления сегодня [8 мая] Правительством СССР о капитуляции Германии, мы окажемся в неловком положении и введем в заблуждение общественное мнение Советского Союза».
Послание Сталина заканчивалось следующими словами:
«Поэтому Командование советских войск хотело бы выждать до момента, когда войдет в силу капитуляция немецких войск, и, таким образом, отложить объявление Правительств о капитуляции немцев на 9 мая, в 7 часов вечера по московскому времени»[81].
Следует заметить, что с американской стороны возражений не последовало, и по той же самой причине.
8 уже упоминавшемся послании от 6 мая Эйзенхауэра министерству обороны главнокомандующий обращал внимание Вашингтона на вопрос о дате объявления немецкой капитуляции. Он также предлагал дату 9 мая.
«Если изложенное выше соглашение соответствует предусмотренному, — писал Эйзенхауэр, — я предлагаю, чтобы правительства выступили во вторник [8 мая] с обращениями, в которых объявили бы о том, что среда 9 мая является Днем Победы в Европе, что бои уже прекратились почти на всех фронтах и что по условиям соглашения [текста капитуляции, подписанного в Реймсе] официальное прекращение огня наступит в ноль часов в ночь с 8 на 9 мая».
К этому времени Эйзенхауэру было известно, что 8 мая состоится еще одно подписание капитуляции в Берлине, где русские будут играть главную роль. Так что и по этой причине было бы естественно, если бы официальное объявление о капитуляции было сделано после церемонии в Берлине, которая станет завершающим актом. В то же время, если бы объявление о капитуляции предшествовало церемонии в Берлине, последняя теряла всякий смысл и действительной капитуляцией Германии стала бы та, которая должна была произойти перед англо-американцами в Реймсе 7 мая.
Между тем лица, игравшие первые роли в устроенной в Реймсе махинации, хотели обязательно опередить русских.
Еще одна «странная история»
Еще до того, как Сталин потребовал отсрочки официального объявления о немецкой капитуляции, Черчилль также поднял этот вопрос, но в противоположном смысле. Он хотел ускорить это объявление на двенадцать часов, вызвав тем самым ссору, которая только внешне была бы парадоксальной.
