У Фрица — папа офицер,
Он воевал в СССР,
Он в наших селах избы жег
И все, что взять с собой не мог.
Он вешал на столбах людей,
Он грабил взрослых и детей,
И тех, кто гол, и тех, кто бос,
Гнал без пощады на мороз.
Он шел к Москве, бандит и вор,
Фашист, убийца, мародер.
У Вани — папа под Москвой,
Красноармеец рядовой.
Он был колхозным кузнецом,
Пришла война — он стал бойцом.
Он взял винтовку-автомат,
Противогаз и пять гранат,
Пошел на фронт врага встречать,
Москву родную защищать.
Мою Москву, твою Москву,
Где ты живешь, где я живу!
В наш русский подмосковный лес
Фашистский батальон залез.
Крепчал, трещал, скрипел мороз
И разбирал врагов до слез.
Чихая, кашляя, ворча,
Ползла по лесу саранча.
А Фрицин папа впереди
Брел с дамской муфтой на груди.
Он был бы рад уткнуться в снег
И в том снегу заснуть навек.
Но взять Москву — гласил приказ,
Назначил Гитлер день и час
И точный список площадей,
Где вешать наших москвичей.
Но вшивый и голодный сброд
Не мог продвинуться вперед!
Стоял у городских ворот
Советский боевой народ!
И Фрицин папа сдался в плен,
Не увидав кремлевских стен.
Была Москва недалеко,
Но взять Москву не так легко,
Когда стоят и мой, и твой,
И Ванин папа под Москвой!
