Где-то раздался выстрел. У соседнего костра неуклюжая женская фигура, замотанная шалью, доила корову. Это Надежда Осиповна Проскурякова, бывшая помещица, старуха. У нее молодой, кровь с молоком, муж, бывший крестьянский парень. Он сильной рукой держит корову за веревочный ошейник и насвистывает веселую.
- Митя! Прошу тебя... Ой, держи!.. Она опять меня боднет...
- Держу, держу... Доите вашу корову с наслаждением...
Голова старухи трясется, и молоко циркает аппетитно в деревянный жбан. Встревоженный вырос у костра Николай Ребров.
- Карп Иваныч! Как же быть?.. - проговорил он подавленно. - Озноб, голова болит у меня... Просился к эстонцам. В двух мызах был, не пускают. В баню просился ночевать - гонят. Даже один выстрелил, в воздух, правда... Слыхали?
- Эх, плохо, Коля, - сказал Карп Иваныч, - ложись у костра. Ужо я сена подброшу. Эх, парень! И одежишка-то у тебя один грех... Сергей, Сережка! - закричал он в тьму. - Скоро?!
- Вы, что же, гимназист? - спросил священник, и, кокнув об сковородку яйцо, пустил его в шипящее масло.
- Реалист. Только что окончил...
- А папашенька ваш чьи же, какой, то-есть, профессии?
- Железнодорожник.
- Та-ак-с. А что же вас заставило бежать одних? - священник кокнул четвертое яйцо и потыкал ножиком яичницу.
Во тьме, на дороге беспрерывный гам, крик, тяжелый грохот.
- Эй! Тут какая часть?
- Никакая. Тут вольные.
- Не видали ль полковника Заречного?
- Антилерия, что ли? Езжайте дальше. Они в фольварк ушли.
- Тпру! Стой, сто-о-ой!!.
Грохот смолк. К костру подбежали два солдата.
- Братцы! Дайте-ка перекусить. Не жрамши.
- Артиллеристы? - спросил отец Илья.
- Восьмая батарея. Не знай куда сдавать. Никаких порядков не разберешь. Все начальство разбежалось. Сена нету... Лошади падают... Чухны ничего не дают. - Измученные солдаты жадно чавкали поданные Карпом Иванычем ломти хлеба.
- Никак вы из духовенных? - обратился бородатый солдат к батюшке?
- Есть грех... Священнослужитель из с. Антропова.
- Вот дьяволы какие, эти самые краснозадые, - злобно проговорил второй солдат. - Даже духовенные от них должны бежать.
- Им, анафемам, только в руки попадись... С живых шкуру спустят, сказал Карп Иваныч, хлебая щи.
- Ну, да и мы тоже ихнего брата, - сказал бородатый, вздохнув. - Много их на деревьях качается... Папаша дозволь щец хлебнуть. Пятые сутки горяченького не видал... Ах, сволочи, как они нам нашпарили.
- Увы, - воскликнул батюшка. - Даже неисповедимо все вышло... Почитай в Питере вы были, на Невском.
