— Приполз, проклятый. — Процедил сквозь зубы капитан, стискивая до боли в пальцах рукоять шпаги. — Ну что, просим в гости.
Карабинеры уже наскочили на Гончих, осыпали градом пуль, промчались мимо них. Закружили группки зверей, сбили с толку, разрядили в них и пистолеты. Галопом помчали назад, в сторону редутов, где над брустверами уже торчали сотни фузейных стволов.
К Буле вдруг подбежал юный су-лейтенант из тылового охранения и растерянно доложил:
— Господин капитан… там… приехали…
— Кто? — Не понял Буле, отвлекаясь от наблюдения за боем.
— Там. — Вместо ответа су-лейтенант ткнул пальцем. Обернувшись, Буле увидел, что посреди чистого поля за лагерем отряда остановился крытый экипаж, запряжённый четвёркой вороных. Дверца экипажа уже была открыта, и двое мужчин в гражданских платьях помогали сойти наземь третьему пассажиру — или скорее, пассажирке. Фигура третьего гостя, пусть и облачённого в мужской костюм, была слишком уж хрупкой для мужчины, и слишком высокой для подростка. Спрыгнув наземь, женщина посмотрела в сторону редутов (на её лице что-то блеснуло — наверное, очки), протянула руку и приняла у кого-то невидимого, остающегося внутри экипажа, длинный серый свёрток.
— Это кто такие, и почему их не завернули обратно? — Рыкнул капитан.
— Они… бумаги предъявили. С подписями… — Перепуганный юноша, отвечая, смотрел даже не в лицо командиру, а за его плечо, на надвигающегося Эсраила.
— Чьими подписями? А, дьявол… — нарастающий топот копыт заставил капитана вновь обратить внимание на поле боя. Карабинеры проскакали мимо редутов, опережая разрозненных Гончих всего на несколько корпусов. Всадники понесли потери, но пока небольшие — зверям досталось сильнее. За последним карабинером пехотинцы спешно выставили рогатки, смыкая линию обороны. Тотчас же треснул ружейный залп — тяжёлые пули пехотных фузей выкосили первые ряды Гончих, как траву. Но сильно поредевшую волну это не остановило — звери налетели на рогатки у оснований редутов и между ними, визжа от ярости, продолжили рваться вперёд, напарываясь на деревянные колья, карабкаясь друг на друга. Грянул второй ружейный залп. Перестроившиеся карабинеры подскакивали к трещащим под напором стаи рогаткам и рубили особо наглых тварей палашами. И тут над полем боя разнёсся трубный глас. Протяжный, оглушающий, вибрирующий. Земля задрожала под ногами, с брустверов осыпалась земля. Туман в центре Эсраила расступился, открывая вид на четвёртый багровый шар — тот крепился к среднему усику на середине его длины, и светился красным, напоминая закатное солнце.
