Дипломатам моего уровня, работающим в центральном аппарате, предоставляется право выбора страны для будущей работы. И хотя для этого приходится пройти через конкурсный отбор, сотрудник МИДа, как правило, попадает именно туда, куда он планировал, хотя бывают и исключения. Мне же посчастливилось остановиться на Багдаде не столько в силу моего искреннего желания направить свои стопы именно туда, сколько по воле случая.
Конечно же, Ирак был очень интересен мне с профессиональной точки зрения. Моя диссертация, которую я защитил в 1971 году, была посвящена идеологии и политике партии БААС, находившейся у власти в двух арабских странах — в Ираке и Сирии. Вполне понятно, что я постоянно отслеживал деятельность этой партии, пытался глубже ознакомиться с ее внутренней политикой в этих двух странах и, разумеется, ее внешнеполитическими приоритетами. К сожалению, заниматься этим приходилось заочно, так как побывать в Ираке, в отличие от Сирии, ранее мне не довелось. В 1990 году, когда по окончании годичных курсов высшего дипсостава в Дипакадемии МИД СССР мне предложили поехать в Ирак в качестве советника Посольства, я сразу же согласился, но не оказалось свободных вакансий, и меня направили в Сирию.
После возвращения из длительной командировки в Египет в 2001 году, я был принят на работу по рекомендации тогдашнего Посла России в Каире А.И. Денисова в Департамент консульской службы. Руководство в лице директора Департамента В.В. Котенева относилось ко мне весьма благосклонно, и вскоре я был назначен на должность старшего советника и замначальника Отдела стран Африки, Ближнего и Среднего Востока, курирующего при этом все арабские страны. Летом 2002 года мне довелось вновь побывать в полуторамесячной командировке в Каире, где удалось завершить хорошим итогом многолетнюю работу над проектом Меморандума о безвизовых поездках по дипломатическим, служебным и специальным паспортам и подготовить этот документ к подписанию. Осенью 2003 года я находился в порядке консульской помощи в трехмесячной командировке в Иордании.
Одновременно приходилось весьма серьезно размышлять о будущей точке длительной и, как тогда мне казалось, последней, предпенсионной командировки. Директор Департамента В.В. Котенев предложил мне поездку в Иран в качестве заведующего консульским отделом и даже договорился об этом с российским Послом в Тегеране и с руководством Департамента кадров. Однако я разъяснил ему, что персидского языка не знаю, так же как истории, культуры и особенностей этой страны, а без учета этих факторов вряд ли можно рассчитывать на полезную и плодотворную деятельность. Намекнул ему также, что в моем возрасте можно было бы рассчитывать на поездку и в страны Восточной Европы, тем более, что я более или менее владею еще основами немецкого и французского языков, а при необходимости мог бы изъясняться на них через некоторое время вполне сносно. Но он считал, что арабистов не так уж много, разбрасываться ими не стоит, а в Иране, где ему довелось несколько раз побывать в краткосрочных командировках, у него сложилось впечатление, что руководство страны, представители интеллигенции и особенно мусульманских кругов хорошо владеют арабским. На что я ему резонно заметил, что консотделу в своей работе приходится чаще всего общаться с публикой попроще. Он с пониманием отнесся к моим доводам и вместе с тем искренне пытался помочь мне определиться с местом будущей командировки, за что я был весьма признателен ему. Через некоторое время он был назначен Послом в Германию, поэтому его основные хлопоты были нацелены на эту страну.
