– И что же вас тогда так увлекло? – спросил я.
– Цивилизация Центральной Америки до открытия ее-Колумбом, сказал профессор. – Испанский поднос шестнадцатого века меня не интересовал, я тогда вел раскопки на юге Кампече, где, между прочим, был и Холстед. Когда же полевые работы подходили к завершению, Холстед затеял со мной ссору и исчез, прихватив мое досье на семью де Виверо.
– Это ложь! – вскричал Холстед.
– Но ведь так оно и было на самом деле, – пожал плечами Фаллон.
– Из-за чего вы повздорили? – спросил я, надеясь докопаться до корней вражды между двумя археологами.
– Он украл мою работу! – сказал Холстед.
– Черта с Два! – Фаллон обернулся ко мне. – К сожалению, эта довольно распространенная ситуация в академических кругах. Молодой ученый впервые оказывается в полевых условиях вместе с более опытными коллегами. По результатам совместной работы публикуются отчеты, и начинающему исследователю кажется, что его участие занижено и не оценено в должной мере. Такое случается на каждом шагу.
– Но ведь в этой истории есть и доля правды, – заметил я.
Холстед раскрыл было рот, чтобы обрушить на нас очередную гневную тираду, но жена положила ладонь ему на колено.
– Я не отрицаю, что написал статью, касающуюся некоторых аспектов одной легенды вымершего местного племени. Холстед заявил, что я украл у него его работу. Но это не так. Представьте себе такую картину. Во время раскопок, после тяжелого трудового дня, всём хочется немного расслабиться, отдохнуть, порой и, выпить. И вот с полдюжины ученых начинают непринужденный обмен идеями, причем никто не считает свою идею личной собственностью. Возможно, что именно в одной из таких бесед я и услышал какую-то интересную мысль, и не исключено, что ее мне подал Холстед, но я этого точно не помню. И доказать это, клянусь Богом, теперь невозможно.
– Вы прекрасно знаете, что именно мне принадлежит главная идея вашей статьи, – холодно заметил Холстед.
– Вот видите! – всплеснул руками, обращаясь ко мне, Фаллон. – Да никто бы и не обратил на эту статейку внимания, если бы этот молодой недоумок не вздумал жаловаться на меня редакторам журналов и обвинять меня в воровстве научных идей. Я мог бы его публично высечь и пустить голым по миру, но я этого не сделал. Я написал ему письмо, в котором по-хорошему призывал опомниться и в дальнейшем воздержаться от подобных выходок. Но он упрямо гнул свою линию и в конце концов настроил против себя все журналы, они перестали его публиковать.
