Фаллон, пораженный неожиданной встречей не менее, чем его неблагодарный ученик, тоже застыл в проходе, не зная, что и сказать. Наконец он взял себя в руки и воскликнул:
– Ты считаешь, что я возмущен в меньшей степени? Но я не впадаю в истерику в отличие от тебя, Пол. Не будь капризным ребенком, успокойся. – Профессор наконец вошел в гостиную и обратился ко мне: – Могу я спросить вас, как все это следует понимать, мистер Уил?
– Считайте, что я решил, устроить аукцион, – невозмутимо ответил я.
– Ага! В таком случае, вы только теряете время, эта парочка и гроша не имеет в кармане.
– Я никогда не сомневалась, что вы купили свою репутацию ученого, профессор Фаллон, – резко сказала Катрин Холстед. – А что вам не удается купить, то вы воруете!
– Проклятье! – вскрикнул Фаллон. – Вы называете меня вором, юная леди?
– Именно так, – Спокойно подтвердила Катрин. – Ведь письмо Виверо у вас, не так ли?
– А что вам известно о письме Виверо? – чуть слышно выдавил из себя профессор.
– Мне известно, что оно было украдено у нас около двух лет тому назад, равно как и то, что теперь оно у вас. – Катрин взглянула в мою сторону. – На какую мысль, интересно, это навело бы вас, мистер Уил?
Я задумчиво посмотрел на Фаллона. Пока реакция шла просто замечательно, давая все основания надеяться, что в конце концов выкристаллизуется истина. Меня, так и подмывало помешать бурлящий раствор, и я спросил:
– Письмо действительно у вас, профессор?
– Да, – неохотно признал Фаллон. – Я купил его законным образом в Нью-Йорке, у меня даже есть чек. Но не этой парочке, черт подери, рассуждать о воровстве! Как насчет тех документов, что вы похитили у меня в Мексике?
– Я ничего не похищал у вас, кроме того, что мне же и принадлежало, – раздувая ноздри, парировал Холстед. –„Зато вы украли у меня мою репутацию, не более и не менее! К сожалению, в нашей профессии слишком много всякого жулья, некомпетентных самозванцев, делающих Себе имя на чужом горбе!
– Что ты сказал, сукин ты сын? – взревел Фаллон. – Ты уже пытался что-то подобное опубликовать в журналах, но никто не придал ни малейшего значения этому бреду! Ты думаешь, кто-нибудь примет всерьез всю эту собачью чушь?
Оба уставились друг на друга, словно боевые петухи, и готовы были сцепиться не на жизнь, а на смерть, но тут я во весь голос вскрикнул: «Тихо!» – и, когда оба обернулись ко мне, добавил уже спокойнее:
– Сядьте, вы, оба! Никогда в жизни не видел ничего более унизительного! Ведь вы взрослые люди! Либо ведите себя в моем доме прилично, либо я вас выставлю за дверь, и вам уже никогда не увидеть моего подноса!
