, так она это и ощущает. Адвоката у нее нет, она очень устала, страдает от ломки и обезвоживания. Признает себя виновной. Двадцать восьмого мая ее приговаривают к году тюрьмы.
Каир
На начальном этапе, кроме отца Хасана аль-Банны, часовщика, о его ассоциации, о «Братьях-мусульманах», мало кто знает.
Кодовых слов два. Одно привычно и всем хорошо известно: умма. Все мусульмане объединены в универсум, где нет ни расизма, ни угнетения. Сообщество выходит за географические и национальные пределы, не проводит различий между людьми. В сердце и в душе существуют узы веры, связующие всех мусульман. Ислам, по мысли сына часовщика, это и родина, и национальность.
Второе кодовое слово было погружено в тысячелетний сон и забыто: джихад.
Движение Хасана аль-Банны изначально ставит перед собой две параллельные цели — работу социальную и работу политическую. Благожелательность и благотворительность — идеалы одной, национальная независимость и исламское государство — цель второй.
Но растущее число иммигрантов-евреев в Палестине заставляет сына часовщика устремить взгляд за пределы угнетенного Египта. Хасан аль-Банна не сомневается, что евреи ненавидят ислам и каждый мусульманин, независимо от возраста и пола, должен противодействовать еврейским заговорам и ненависти. Джихад входит в обычай. Цель — уничтожать угнетение, где бы оно ни возникало, освобождать угнетенных от угнетателей.
Один из тех, кого уже на раннем этапе посвящают в священные задачи «Братьев-мусульман», — это хаджи Амин аль-Хусейни, человек, занимающий религиозный пост верховного муфтия Иерусалима, политический лидер палестинских арабов.
В нацистской Германии верховный муфтий был избран почетным арийцем, и солдаты Гитлера читали его сочинения о внутреннем враге, которого надлежит истреблять. Аль-Хусейни завербовал в СС как минимум 20 000 боснийских мусульман. С 1941 по 1945 год он жил в Берлине, встречался со своим другом Гитлером и обсуждал с ним свой план разрешить проблему с евреями на Ближнем Востоке таким же образом, как в Европе.
Гитлер симпатизировал его замыслам, соглашался. Придет время, и верховный муфтий развяжет борьбу арабов против тех, кто под подкровительством англичан занял арабское жизненное пространство. Однако Гитлер полагал, что время еще не пришло. Верховный муфтий может подождать? Вероятно, потом они вместе пили лимонад. После встречи хаджи Амин аль-Хусейни ровным, красивым почерком записал в дневнике, на бумаге в клеточку, чтó сказал его друг: «Я знаю историю твоей жизни. С интересом следил твой долгий и опасный путь. Очень за тебя тревожился. И рад, что теперь ты с нами и достиг такого положения, где твоя сила может содействовать борьбе за наше общее лучшее будущее».
