Турин
Жизнь итальянского химика Примо Леви как будто бы меняется, становится к нему благосклонна.
Во-первых, Лючия, его серьезная невеста, месяц назад стала его любимой женой. Затем в его жизни появляется Франко Антоничелли, антифашист, туринский поэт, возглавляющий маленькое издательство «Франческо де Сильва».
Будет выпущена и книга Примо Леви, рассказ о нескольких годах рабского труда на «ИГ Фарбен» в Моновице, Освенцим. Значит, дни станут светлее, неволя покинет его тело, и сам он наконец обретет свободу? Ему двадцать восемь лет, и, пожалуй, он даже счастлив.
Издатель Антоничелли меняет название рукописи Примо Леви на «Se questo è un uomo»[67] и отправляет ее в печать. Одиннадцатого октября книга напечатана тиражом 2500 экземпляров. Дешевая бумага, никакой рекламной кампании, но тем не менее.
Средний класс в Турине проявляет легкий интерес, выходят несколько рецензий. Это все. Ничего больше. Текст исчезает. Свидетельство остается неуслышанным.
Стокгольм
Нелли Закс дебютирует как поэт в пятьдесят шесть лет.
Новый и одновременно древний поэт. Новый, потому что раньше никто не писал так, как пишет Нелли Закс, в том числе и она сама. Древний, потому что в новой своей работе она вне того, что называется Здесь, Сейчас, Тогда и Вскоре. «Жить под угрозой», пишет она, означает «быть в открытой могиле без смерти».
Безродность. Не немка и не шведка, не иудейка и не христианка, не одинокая и не с кем-нибудь вместе, то и другое, не что-то одно, а рядом со всем этим течет смерть. Нелли Закс создает свою родину на языке ночи, место, где ни история, ни география не образуют границ и где живые и мертвые бродят вокруг друг друга, подле друг друга и обмениваются безмолвиями.
Кто-то должен поднять голос от имени того, чего больше нет. Кто-то должен наделить словом бессловесное и плотью — бесплотное. В маленькой квартирке в нижнем этаже дома с хрипящими трубами и свистящими кранами живет Нелли со своей матерью. Две женщины, младшая ухаживает за старшей, а одновременно ловит сигналы отсутствия и передает их дальше, как стихи. Поэт памяти? Память ощущений. Память истребления.
Ночью душа свободна от влияния окружающего мира, ночью влияют звезды, и наши сны отражают иной мир, в другое время незримый. На Бергсундсгатан, 23, под меридианом бельевой веревки, она соединяет себя с тем, чего больше нет, но что все-таки существует. Сидит, хрупкая, как воспоминание, и призывает тени мертвых, вбирает в себя, сгущает, делает зримыми, точно дым.
